Заговор обреченных - Богдан Сушинский

Нижняя челюсть Фромма не выдерживает напряжения и отвисает, словно оторванная подошва солдатского сапога. Он смотрит на Штауффенберга с таким неприкрытым ужасом, что Ольбрихт и Бек поневоле проникаются им и тоже смотрят на графа так, словно слышат об этом впервые и поражены его поступком. Им не верилось, что полковник-террорист решится признать себя таковым.

– Значит, вот почему Кейтель столь подозрительно интересовался вами, – Ольбрихт прекрасно видел, как все еще отвисающая челюсть Фромма мелко задрожала. – Но в таком случае в ставке уже знают, кто это сорвался с цепи. И гестапо уже идет по вашему следу – да, нет?

– Оно давно идет по нашему следу, – возражает Штауффенберг, напоминая о том «общем следе», который в ставке фюрера неминуемо нащупают, если только они не станут действовать сообща и более уверенно.

– Тогда чего вы ждете, полковник? – упирается своими волосатыми кулачищами о стол командующий. – Пока за вами придут? Пока позор падет на весь штаб? У вас нет пистолета? Вам занять свой – да, нет?

– Если бы у меня было намерение покончить с собой, я сделал бы это без вашего совета, господин генерал, – сжал три уцелевших пальца своей единственной руки в искореженный кулак «последний спаситель Германии». – Но у меня иная цель. Я до конца выполню свой долг.

– Можете считать, что вы его уже «выполнили», несостоявшийся убийца фюрера. Не думайте, что Германия простит вам это злодеяние.

– Когда мы достигнем своей цели, я сам потребую суда над собой. Потребую его. И спокойно восприму любое решение.

Фромм смотрит на него, как на юродивого, и вначале несмело, а потом слишком громко, а потому совершенно неискренне, хохочет.

– Я твердо решил это для себя, зная, что в любом случае убийство рейхсканцлера и фюрера – преступление, – нервно объясняет граф. – Тем более, что оно повлекло за собой гибель и ранения людей, в чьей трагедии я был совершенно не заинтересован.

– Думаю, вас будут судить раньше, – мрачно пророчествует Фромм. – И не по вашей воле. Именно поэтому я и советовал бы вам самому опередить эти события, – красноречиво похлопывает он себя по кобуре.

– Господин командующий, – вмешивается в их совершенно неуместный сейчас диалог генерал Ольбрихт. – У нас нет времени на высокопарные слова. Но хотел бы напомнить, что операцию, к которой все мы сейчас причастны, еще можно спасти.

– Так вы здесь главный заговорщик, Ольбрихт? – обрывает его Фромм. Однако начальник штаба армии резерва не дает спровоцировать себя.

– В конце концов, совершенно неважно, погиб фюрер или жив. Каждому известно, что как фюрер, как символ возрожденной Германии он уже ничего из себя не представляет. А следовательно, он труп. Нас поддерживают фельдмаршалы Роммель и Клюге. За нами пойдет большинство командиров частей, расположенных во Франции. Мы еще сумеем остановиться у той пропасти, в которую загоняет нас Кейтель, с его слепым подчинением воле Гитлера и Гиммлера. Отстранив фюрера и его последователей от власти, мы сразу же вступим в переговоры с англичанами и американцами, то есть достойно выйдем из уже, по существу, проигранной войны. А возможно, и соединим свои усилия с нашими новыми союзниками в борьбе против большевиков.

– Что это вы мне проповеди здесь читаете? – опять побагровел Фромм, которого страшила сама мысль о том, что теперь он полностью посвящен в детали заговора. Ведь до сих пор Ольбрихт говорил в основном о ситуации, которая может сложиться, если фюрер будет отстранен. При этом он всегда намекал то на Гиммлера, то еще на кого-то очень влиятельного, который якобы стоит во главе заговора. И если он, Фромм, терпел подобные разговоры в своем кабинете, то лишь потому, что полагал, будто покушение произойдет без его ведома и участия. Его возглавят важные персоны из нынешнего окружения Гитлера, которые и возьмут на себя всю ответственность. Ему же, Фромму, останется лишь подтвердить свою лояльность новым руководителям Германии.

Но теперь генерал с ужасом открыл для себя, что центр заговора и даже сам несостоявшийся убийца находятся не где-то там, в окружения фюрера, а здесь, в возглавляемом им штабе. А покушавшийся стоит сейчас в двух шагах от него. Он, оказывается, здесь, перед ним! И что же дальше? Фюрер уцелел. Гиммлер, Геринг, Геббельс, Кейтель и весь прочий высший командный состав армии, СС и рейха остались верны ему. А Мюллер, Гиммлер и Кальтенбруннер только и ждут команды, чтобы окончательно разобраться, что к чему, и направить сюда батальон-другой эсэсовцев…

– Итак, я понял, что вы все трое являетесь непосредственными участниками заговора против фюрера и самого покушения на него?

– Мне кажется, нет, почти уверен, что вам это было известно задолго до сегодняшнего дня, – говорит Бек, незаметно пятясь к двери.

Он все еще был в гражданском и безоружен. Это заставляло его чувствовать себя совершенно лишним при подобных выяснениях отношений. Но еще больше его удручало то, что, как оказалось, заговорщики не только не скоординировали действия всего того генералитета, что поддерживал их, но и не позаботились даже о том, чтобы навести порядок здесь, в самом центре, в штабе заговора.

А ведь предлагая ему пост президента новой Германия, те же Ольбрихт, Гешшер, Герделер и Квиринхейм ясно давали понять, что он окажется совершенно непричастным к этому заговору, а следовательно, «не замаранным». Что очень важно было в смысле признания нового президента в дипломатических кругах союзников.

– А вас я вообще не желаю видеть ни в своем кабинете, ни в штабе командования армией резерва! – орет Фромм, расстегивая кобуру. Но в тот момент, когда он хватается за рукоять пистолета, Ольбрихт решительно бросается к нему и перехватывает руку.

– Как это понимать? – пытается освободиться от его захвата Фромм. – Вы – подлые предатели! Вы арестованы, и вас будут судить.

На выручку Ольбрихту приходит генерал-полковник Бек. Но даже вдвоем они не в состоянии совладать с мощным рассвирепевшим командующим. Он буквально выносит их из-за стола, раскручивает и швыряет из стороны в сторону, словно цирковой силач – нависших на него лилипутов.

Эта схватка закончилась бы для заговорщиков трагически, если бы в комнату не ворвались обер-лейтенант фон Хефтен и полковник фон Шверин. Завидев всю эту возню, крепкий, мускулистый Шверин метнулся к Фромму и одним движением заломил ему руку за спину. А Хефтен, просунув руку между руками генералов, столь же ловко, словно цыган на ярмарке, сумел извлечь из кобуры пистолет командующего.

– Господа, – заглянул в кабинет Фромма ничего не подозревавший полковник Мерц фон Квиринхейм. Он на несколько секунд застыл, пытаясь понять, почему все так взъерошены, да и располагаются как-то странно, вокруг командующего. А фон Хефтен к тому же – с пистолетом в руке. – Я только что с узла связи, беседовал с начальником бронетанкового училища полковником Глеземером. Он сообщает, что к казармам войск СС направлен танковый патруль. И что им сформирована танковая колонна, которая готова прикрывать наш штаб. Сам полковник с минуты на минуту будет здесь. Танки тоже движутся сюда.