Портрет Лукреции - Мэгги О'Фаррелл

Перед ними арка, открытые ворота, и люди с факелами подзывают всадников.

Чьи-то руки помогают Лукреции спешиться, потом ведут по внутреннему двору, и двое мужчин в простой одежде провожают ее вверх по лестнице в комнату, объясняя что-то на чужом языке. Они зажигают свечу на низеньком столе и уходят, непонятно улыбаясь.

Лукреция с Эмилией проходят в покои: в одной руке служанка несет свечу, а другой держится за руку Лукреции. Спальня похожа на темную пещеру, в каждом углу которой затаилось неведомое чудовище. Слабое пламя безуспешно борется с ночным мраком. Из глубин души Лукреции поднимается таинственная мощь — наверное, сила духа: необузданная сторона, сокрытая ото всех, даже от самой Лукреции, спрятанная под складками дорогих платьев и погруженная в спячку, покуда не придет ее час. И тогда эта сила оживает, выползает на свет, щурясь и щетинясь, стискивает грязные кулаки, скалит алую зубастую пасть. Мгла незнакомой комнаты пробудила эту непостижимую мощь, она всколыхнулась и теперь с воем поднимает голову.

Лукреция храбро задирает подбородок, вырывает свечу из рук Эмилии, сама осматривает спальню. «Внутри меня зверь, сильный и смелый», — мысленно приговаривает девушка, заглушая перепуганный стук сердца. Пусть нечисть в углах знает, кому бросила вызов! Лукреция — пятый ребенок правителя Тосканы, она гладила тигрицу, она добралась сюда по горным хребтам. Вот тебе, ужасная темнота!

Стены спальни, покрашенные бледной темперой[38], едва видны в сумраке. Высокий сводчатый потолок изобилует фресками: мужчина с густой бородой и ярким посохом мчится на колеснице сквозь жемчужные грозовые тучи, подле резвятся в водопаде дриады в полупрозрачных одеждах, в углу потолка рыжеволосая богиня с рассыпанными по плечам кудрями изящным движением руки создает переливчатую радугу.

Эмилия показывает в правый угол.

В полумраке виднеется нечто квадратное. Лукреция всматривается в таинственный предмет. Большой, выше ее. Длинное плоское основание, сверху чем-то накрыто. Совсем вымотанная, перепуганная, она даже не понимает, на что глядит. «Ящик, — шипит ей встревоженный разум. — Клетка!»

Трепещущий свет свечи падает на загадочный квадрат… Лукреция нервно смеется, рассмотрев его как следует.

Кровать! Ну конечно! Чего еще ожидать в спальне? Всего лишь кровать, а на ней — пухлые подушки, набитые гусиным пером, покрывало из нежного розового шелка, тяжелые пологи, перевязанные золотыми шнурами.

Такая знакомая, родная вещь и вовсе не страшная; девушки заливаются смехом и сжимают друг друга в объятиях, как сговорившись.

— А я-то думала… — задыхается Лукреция.

— Знаю! — перебивает служанка.

— Клетка!

Обе хохочут. Тут Эмилия вспоминает о своем положении, отходит от госпожи, развязывает корсет ее дорожного платья.

Лукреция мечтает поскорее лечь в уютную постель. Поставив свечу на столик, она поднимает руки, чтобы помочь Эмилии стянуть платье. Служанка запирает комнату изнутри большим железным ключом; обе девушки слышат щелчок замка.

Они в безопасности. Наконец-то!

Лукреция протяжно выдыхает, словно не давала себе воли с самой Флоренции. И рушится на кровать. Накатывает нестерпимая усталость, нет сил даже накрыть ноги одеялом, но Лукреция перебарывает лень. Подушка проваливается под головой, перья еле слышно потрескивают.

Эмилия бродит по комнате, собирает с пола одежду и кладет на стул. Лукреция закрывает глаза, и тут же перед ними проносятся образы: волнистая лошадиная грива, ряды деревьев у дороги, холодный горный ветер. Сонливость как рукой снимает.

Эмилия укладывается у ножек кровати, накрывшись плащом и подложив свои туфли вместо подушки.

— Эмилия!

— Да, ваша светлость? — поднимает голову служанка.

— Ты не можешь там спать.

— Нет, все в порядке, я…

— Ложись сюда. — Лукреция похлопывает по месту рядом с собой.

— Нет, мадам, негоже это. Не тревожьтесь, мне…

— Эмилия, пожалуйста! Тут… Комната очень большая, а я… все равно не усну. Прошу тебя. Мне страшно одной.

Эмилия встает и на цыпочках подходит к кровати. Матрас чуть проминается, когда служанка ложится в постель.

Лукреция задувает свечу.

— Спокойной ночи, — шепчет она в спину Эмилии.

Глубокая ночь. За окном то непонятный шорох, то уханье лесных птиц, то внезапные вскрики. Наверное, мелкий зверек угодил в лапы хищника. Служанка мерно дышит во сне, а вот ей, Лукреции, не спится. Какой тут сон?

И все же он приходит. Лукреция внезапно падает, словно с башни, в глубокое и полное забытье. Во сне кажется, будто ночной лес подступает к стенам виллы, окружает ее обитателей густой зеленью, кипучей жизнью, вплетает в их грезы треск ветвей, обильный лишайник, хрупкие побеги листвы в паутине прожилок. Насыщенный резким глинистым ароматом воздух проникает в дремлющие легкие.

Лукреция спит, когда из зарослей выпрыгивает олень, тихо скачет к аллее близ виллы и вскидывает голову на шорох фрукта, упавшего с ветки в траву. Спит, когда вепри расталкивают колючие кусты щетинистыми, толстыми боками, обнюхивают землю пушистыми рыльцами. Спит, когда ранние пташки расправляют крылья, а дикобраз, посапывая, семенит по своей тайной тропинке из сосновых иголок; когда просыпаются слуги, подбрасывают хворост в печь, высекают искры кремнем, ставят на огонь горшки, добавляют дрожжи в муку. Спит, когда крестьяне одеваются, нахлобучивают соломенные шляпы, идут в поле. Спит, когда мальчишек-слуг в таверне посылают к колодцу за водой, долину освещают еще робкие лучи солнца и приходит тепло.

Она отсыпается после долгой подготовки к свадьбе, причесывания волос, платья на кровати. Отсыпается после мессы, пира, танцев, акробатов. Отсыпается после прощания с родителями, равнодушной сестрой, Софией. После двух бессонных ночей. После долгих, тревожных месяцев перед свадьбой. После поездки с Альфонсо по Флоренции, после его исчезновения, после подъема по Апеннинским горам, после спуска с другой стороны долины. Она спит, спит и спит, и крепкий сон, как обычно, развеивает все печали.

На вилле готовят завтрак, потом съедают. Полы вымыты, окна открыты настежь, столы протерты, собаки выпущены на улицу, хлеб испечен, съеден, снова испечен, крытые галереи подметены, ручки отполированы. Полдник приготовлен, съеден, посуда убрана со стола. Тарелки вымыты, высушены, поставлены в шкаф. Собаки дремлют в теньке, уткнувшись носами в пол, крестьяне спасаются от жары под деревьями, в блаженной прохладе своих домов. Слуги сидят на стульях, если находятся свободные; повариха кладет уставшие ноги на бочонок.

Когда Лукреция просыпается, комната залита медовым светом. Все вокруг отполировано, окрашено теплым, многоцветным сиянием: и пологи, и золотистые шнуры на них, и сундук у двери, и стол с вазой желтых роз, и два кресла по обе стороны камина, и резные дриады, что танцуют и гоняются друг за другом на дверном косяке. Лукреция лежит и вбирает в себя окружающее.

Похоже, на рассвете она отправилась в путешествие, покинула спальню — зловещую темную пещеру — и по волшебству перенеслась в