19-я жена - Дэвид Эберсхоф

Нет ярости страшнее, чем ярость загнанного в угол зверя. Джозефа ранили разоблачения «Экспозитора». Многие годы преданные ему Святые пропускали мимо ушей слухи о прелюбодеяниях, о многоженстве, о том, что их Пророк слишком часто уступает вожделению. Теперь же это сделалось невозможным, ибо обвинения прозвучали из уст друзей. Лоу и Фостер были в Нову людьми хорошо известными, славившимися своей честностью и преданностью. В тот июньский день 1844 года, в красивейшем городе Нову, под высоким летним небом, не нашлось ни одного Святого, чью душу не окутал бы сумрак сомнения по поводу Джозефа Смита.

Джозеф ответил резким осуждением «Экспозитора» и людей, за ним стоявших. Однако на этот раз его опровержений оказалось недостаточно. Как представляется, он никогда и не предполагал говорить правду. Вместо этого он собрал городской совет, объявил «Экспозитор» нарушителем общественного порядка и послал своих людей уничтожить издание. Отряд «Легиона Нову» — личной милиции Джозефа, родственной печально известным Данитам, отправился к дому, где помещалась газета, разломал печатный станок и сжег все оставшиеся экземпляры «Экспозитора».

Следует заметить, что в это время противники Джозефа за пределами Нову уже выбрали его своей целью. Его теократическое правление в Нову давно раздражало политическую элиту по всей стране, возбуждая глубочайшую враждебность и подозрительность. По всему Иллинойсу главы церквей осуждали Мормонов и их лидера как осквернителей. После антиконституционного уничтожения «Экспозитора» у внешнего врага Джозефа появилась весомая причина для атаки. Под угрозой все большего укрепления власти Джозефа Смита губернатор Иллинойса не мог дольше терпеть соперника в лице Пророка Господня. Губернатор обвинил Джозефа в бунте и государственной измене и приказал его арестовать.

Новости об этих событиях привели Элизабет в полнейшее смятение. Она молилась о понимании: блуд ли это и мерзость ли, если это произволение Господне? Отец Небесный, подскажи мне!

Прежде чем отправиться в тюрьму, Джозеф с паперти нового храма обратился к своим последователям. Элизабет и Чонси стояли в толпе, слушая, как Пророк пытается защищаться.

«Газета лжет! — восклицал он. — Законодатели лгут! Губернатор лжет! А за ними, я предупреждаю вас, станет лгать вам и президент Соединенных Штатов! Покажите мне, где совершились все эти предполагаемые мерзости и блуд? Где, спрашиваю я вас? Где они? Если они здесь, я хотел бы сам их увидеть и сам их осудить, как могли бы и вы!»

Таковы были последние слова, которые Элизабет суждено было услышать из уст ее Пророка. Она силилась понять их смысл. Эти усилия привели ее к печальному выводу — она больше не исполнена веры в него, ибо теперь, когда Джозеф оказался в беде, она отрекается от него в пользу сомнения.

Пришел приказ Джозефу прибыть в тюрьму Картиджа. В полдень 24 июня Джозеф, вместе со своим братом и верным другом Хайрумом и с несколькими другими приверженцами покинули Нову, проехав низинами. Они понимали, какие опасности им грозят. Ненависть к Святым, и особенно к Джозефу, в последние дни необычайно возросла. По ночам стаи невидимых в темноте человеческих существ перерезали горло быкам Мормонов, поджигали их посевы. Стаскивали Мормонов с лошадей, угрожали их женам. Травили собак. В тот солнечный июнь атмосфера в Нову была губительно-мрачной.

Джозеф поехал в Картидж не сопротивляясь. Позже Эмма рассказывала, что он сказал ей: «Я иду, словно агнец на заклание». В Картидже он провел двое суток. Тюремщик, мистер Стиголл, перевел его вместе со всеми остальными из душного подземелья в помещение для должников на первом этаже, что открыло доступ убийцам, а затем в свою собственную спальню наверху.

Всем было совершенно очевидно, что жизнь заключенных в опасности. Я не уверена, что мы когда-нибудь достоверно узнаем, сыграл ли мистер Стиголл, живший в тюремном доме с женой и дочерьми, какую-то роль в убийстве; впрочем, это вряд ли возможно, ведь его дочери находились там во время нападения. Самого его не было на посту, когда явилась разъяренная толпа. Это случилось днем 27 июня. Толпа насчитывала от ста пятидесяти до двухсот мужчин, лица у многих были зачернены сажей. Они ворвались в тюремный дом, взобрались по лестнице и стали стрелять сквозь дверь спальни. Пуля попала Хайруму в лицо, около носа, Джозеф бросился на помощь брату, но тот был уже мертв. Скоро атакующие снесли дверь и вломились в комнату. Джозеф подбежал к окну — ему оставался единственный выход. До земли было двадцать футов. Он заколебался на подоконнике. Прогремели выстрелы: две пули ударили ему в спину. Стрелок, стоявший внизу, у колодца, выстрелил Джозефу прямо в сердце. Джозеф выпал из окна на землю. Уиллард Ричардс, свидетель и друг, утверждает, что последние слова Пророка были: «О Господи Боже мой!»

Страдания мучеников почти невозможно вынести. В первые часы, когда утрата еще свежа, сознание, что их Слава будет жива, не утешает. Мы говорим о мучениках Истории, но мы не можем достоверно знать, какие муки они испытывали в последние часы своей жизни. Они вступают в царство мифа, но нам не следует забывать, что это были такие же люди, как мы сами. Когда рвется их плоть, они кричат. Они страдают, как страдали бы и вы, и я, только более мужественно. Вспомните о Христе. И хотя теперь я стала противницей наследия Джозефа, я содрогаюсь, вспоминая о его муках.

После убийства Джозефа его враги в штате и по всей стране были уверены, что Святые поднимутся на отмщение. Они бежали, прятали детей и скот, страшась гнева Мормонов. Однако Святые никогда не платили насилием за насилие. Вместо этого они с достоинством мирно несли свою скорбь. Гроб с телом Джозефа установили в столовой большого дома. Элизабет и два ее сына часами стояли в очереди, чтобы пройти у открытого гроба и в последний раз увидеть историческое лицо их Пророка. Когда Элизабет увидела его, осознала глубину его сна и то, что она не увидит его снова до Последнего Дня, она разрыдалась.

Три года спустя, после переезда из Нову на Территорию Юта, моя мать написала «Свидетельство Веры». Она запечатала рукопись в гранитной шкатулке, которая была захоронена в фундаменте строящегося нового храма, с тем чтобы ее нашли будущие поколения Святых. Однако еще до того, как сделать это, она запечатлела первоначальный набросок своего свидетельства в Книге Мормона, которую потом отдала мне. Я приведу здесь цитаты оттуда, чтобы ее словами описать ее реакцию на смерть Пророка.

«Я не могла бы — ни тогда, ни теперь — найти должные слова, чтобы выразить всю сложность своей скорби. Моего Пророка больше нет, но его смерть освободила меня от выполнения его отвратительной просьбы. Говорил ли он правду в течение всей своей жизни, совершая ошибки лишь в последние ее дни? Не потому ли он пошел под вражеские пули? Или же его последние слова тоже были истинны и полны веры? Увидев в гробу его мертвое тело, я взмолилась к Господу, страшась, что это я явилась причиной падения Джозефа. Не была ли его гибель карой за мое сомнение? — спрашивала я. Не моя ли это вина? Я боялась узнать правду».

После того, что произошло, все лето Апостолы боролись друг с другом за то, кому же возглавить Церковь Святых Последних дней. В самый момент смерти Джозефа многие из них, включая Бригама, отсутствовали по каким-то делам, и проблема не разрешалась до 8 августа этого же года. В тот день, в десять часов утра, Брат Сидни Ригдон собрал все сообщество Святых в лощине к востоку от Храма. День был теплый и влажный, среди ветвей кружились, жужжа, мухи. Роща была недостаточно тенистой, многим пришлось укрываться в тени своих лошадей. Брат Ригдон надеялся стать главой Святых и просил их его поддержать. Он долго проповедовал им, в голосе его звучало искреннее страдание. Однако его выступление не убедило Святых в том, что именно он их лидер. За Ригдоном последовал Бригам, и, чтобы описать, как он выглядел, мне придется снова процитировать Свидетельство моей матери, ибо именно в этом пассаже она наиболее красноречиво говорит о загадочности веры.