19-я жена - Дэвид Эберсхоф

Далее Бригам объяснил Элизабет и Чонси, что право одобрить выбор новой жены принадлежит первой жене.

— Брат Чонси должен обратиться к тебе за согласием. Выбор жены, кто она будет, ляжет на твои плечи.

Пока Бригам объяснял ей эту процедуру, в душе Элизабет разгоралась «малая ярость». Если она вынуждена принять многоженство, она не желает иметь ничего общего с выбором новой жены. Хотя она вряд ли могла размышлять об этом в таких терминах, Элизабет не желала соучастия в функционировании института многоженства, которое ей навязывалось.

Когда Бригам ушел, Элизабет и Чонси обсудили происшедшее. Чонси, вероятно, почувствовал еще большее отвращение к идее многоженства, чем его жена. В отличие от Элизабет, его вера, как мне кажется, не была столь бездонной. Он решил, что скажет Бригаму, что они не смогут выполнить его указания. «Он не может нас принудить».

Однако для Элизабет не было пути назад. Она искала ответа у себя в душе и, как ей казалось, достигла истины.

— Мы должны покориться, — сказала она.

Вероотступничество для нее не было выбором. Она не могла забыть, что произошло, когда она впервые не подчинилась своему Пророку. Так, в конечном счете именно Элизабет решила, что Чонси возьмет себе вторую жену.

3

Лидии Тафт было семнадцать лет, когда она летом 1844 года покинула дом своих родителей в округе Сент-Клер, что в Мичигане. За несколько месяцев до ее ухода некий миссионер читал проповедь по Книге Мормона в гостиной у их соседа, наэлектризовав своих слушателей, и особенно Лидию, известиями о Восстановлении Истины и описаниями Нову — сияющего города на холме. Лидия ушла с этого собрания, унося с собой экземпляр Книги Мормона, с твердым решением ее прочитать. К тому времени, когда она перевернула последнюю страницу книги, вера ее была упрочена. «Я знала. Мама, я знала!» — писала она позднее в одном из своих трех уцелевших писем.

Когда до нее дошла весть о мученической смерти Джозефа Смита, она решила отправиться в Нову и жить среди Святых. «Время пришло! Вот чему научила меня смерть Джозефа Смита. Пора! О моя дорогая матушка, прошу тебя — прочитай эту Книгу! А потом приезжай и будь со мной в Нову! Этот город сверкает на берегу реки, и отовсюду здесь людям виден белый Храм, и каждый день сюда приезжают верующие со всего мира!»

Поселившись в Нову, Лидия нашла работу в доме Уэббов. В то время Элизабет была беременна Энн Элизой. Беременность проходила тяжело, Элизабет нуждалась в помощи. Нанимая Лидию, Элизабет и не помышляла, что чуть более чем через год та станет ее соперницей — второй женой ее мужа.

Сохранился лишь один известный портрет Лидии, сделанный многими годами позже, уже в Солт-Лейк-Сити. На нем мы видим худую, усталую женщину с ушедшими глубоко глазами. Но в 1845 году, семнадцатилетняя, она была, по словам Элизабет, «белокожей и прелестной, с нежными медлительными губами и золотыми блестками в глазах».

Свидетельства о том, кто первым предложил, чтобы именно Лидия стала второй женой Чонси, противоречивы. В сохранившихся фрагментах «Свидетельства» Элизабет она пишет: «Лидия, несомненно, любила моих детей. Я привыкла к ее постоянному присутствию, к звуку ее шагов». В книге «Девятнадцатая жена» Энн Элиза говорит, что помнит, как ее отец смотрел на Лидию взглядом, «какой муж хранит для своей жены». Возможно, он именно так и смотрел на нее, но воспоминания Энн Элизы того времени весьма сомнительны (ведь ей тогда был всего один год). Мы можем не знать, чья это была идея, но к концу 1845 года Элизабет и Чонси решились на участие в многоженстве, взяв в семью Лидию. Теперь им нужно было лишь получить ее согласие.

Элизабет пишет, что в какой-то момент Лидия стала есть с ними за одним обеденным столом. «Она во многом перестала быть всего лишь нашей служанкой». Нам неизвестно, случилось это до того, как идея была высказана вслух, или позже. У нас имеется рассказ Лидии об их реальной беседе в ее сохранившемся письме к матери. Беседа состоялась в снежный и ветреный зимний вечер, очень поздно, дети были уже отправлены спать. Снег валил безостановочно, сугробы за окнами поднимались выше подоконников. Лидии казалось, что такая снежная буря продержит их взаперти по меньшей мере неделю. Чонси предложил Элизабет и Лидии пройти в гостиную и помолиться всем вместе.

После того как они простояли пятнадцать минут на коленях, Чонси поднялся и стал подбрасывать поленья в камин. Не оборачиваясь, он описал им Откровение, как оно было впервые описано ему и Элизабет Джозефом Смитом, а затем Бригамом.

— Я это знаю, — пожала плечами Лидия. — Я тоже об этом слыхала. Девушки ведь говорят между собой.

Чонси спросил, что она думает об этом Откровении.

— Я только одно тут понимаю. Я буду делать так, как Господь просит, чтобы возрастало Его Царство.

Лидия утверждает, что она сказала именно так. У нас нет способа подтвердить, действительно ли она проявила такую решительность в столь юном возрасте. Прочитав большое количество писем и дневников первоначальных Святых, я замечаю некий шаблон, определенный образ речи, звучащей скорее как религиозный текст, чем как живой диалог. Нам трудно определить, действительно ли ранние Святые пользовались таким языком и такой манерой выражения мыслей или записывали свои беседы таким образом, чтобы их слова звучали более возвышенно. Однако, если и так, у нас мало причин сомневаться, что Лидия с готовностью приняла высказанную идею.

В книге «Девятнадцатая жена» Энн Элиза говорит, что ее мать поблагодарила Лидию, но внутренне кипела от гнева. Я пыталась уточнить эту особую деталь, но, как представляется, записи о том, как себя чувствовала Элизабет в тот конкретный вечер, отсутствуют. Если учитывать то, что нам известно, Элизабет должна была испытывать чувство освобождения, выполненного долга и покорности, смешанного с сожалением, ощущением предательства, смущения и ревности. Она пишет, что сравнивала свои руки («изможденные, загрубевшие, со ссадинами на костяшках») с руками Лидии («белыми, словно лепестки, и такими же мягкими»). Есть намек, что она была удивлена — и, возможно, даже ужаснулась — тем, как быстро Лидия дала свое согласие. Больнее всего было то, что — как утверждает Лидия, — когда Чонси наконец обернулся к ним от камина, он, казалось, прямо-таки пожирал юную девушку взглядом. «Я видела, что его вдруг охватила такая страсть ко мне, — пишет Лидия матери. — Он даже говорить не мог. Истинные мысли мужчин в большинстве случаев выявляются на их пустых лицах. Умение скрывать свои мысли навсегда останется искусством женщин. Думаю, если бы он мог, он обвенчался бы со мной в ту же ночь».

В сохранившихся отрывках «Свидетельства» Элизабет имеется одна строка, выделяющаяся из всех. Я не могу с точностью определить событие, ее породившее, но это вполне могло бы быть описанием ее чувств после их беседы. «Я проплакала всю ночь, — пишет она, — до зари и после рассвета». Нет причин полагать, что это были слезы радости.

4

В ясное, морозное утро 21 января 1846 года семейство Уэбб вместе с их служанкой явилось в новуский Храм. Несмотря на то что его строительство еще не было завершено, Бригам уже несколько месяцев использовал его для «облачений»,[49]и церемоний «запечатления браков»,[50]и «заместительных крещений».[51]В те времена Храм был одним из самых крупных зданий на западе Соединенных Штатов. Построенный из белых известковых кубов, он был подобен маяку для судов, двигавшихся по реке на север и на юг.[52]