Девушки из хижины - Минка Кент

Сестра ставит локти на стол, ладонью подпирает подбородок и смотрит, как Николетта готовит нам еду, пользуясь какими-то маленькими приспособлениями и электрическими штуковинами.

Электричество – загадочная вещь.

Жму на выключатель. Зажигается свет.

Давлю на кнопку. Моя еда становится горячей.

Есть даже машина, которая хранит еду холодной или замороженной. Николетта говорит, так продукты сохраняются гораздо дольше. Она может контролировать температуру, не то что в нашем погребе.

– Вам помочь? – нерешительно спрашивает Сэйдж, приподнимаясь.

Николетта замирает с булкой нарезанного хлеба в руке. Хлеб в прозрачной сверкающей пленке, сбоку большими зелеными буквами написано: «100 % цельное зерно».

– Только если хочешь, милая, – говорит Николетта.

– Она хорошо управляется на кухне, – сообщаю я. Хотя не уверена, как сестра управится на такой…

Сэйдж старается совладать с волнением, потом выходит из-за стола и топает через кухню.

– У вас есть лишний фартук? – спрашивает она.

Николетта открывает шкафчик слева от раковины и достает красный клетчатый передник – почти такой же, как у нас дома. Я морщусь, думая, что сейчас Сэйдж растеряет весь свой пыл, но вместо этого она берет фартук и как ни в чем не бывало завязывает на талии.

Мне следовало этого ожидать. Она всегда была шустрой, не то что я.

– Ты раньше видела тостер? – спрашивает Николетта, передвигая по белой столешнице блестящую прямоугольную коробку. Сэйдж качает головой, и Николетта принимается объяснять, как приготовить горячие хрустящие хлебцы.

Через несколько минут завтрак готов, и кухня наполняется ароматами, от которых у меня урчит в животе. Николетта раскладывает еду по чистым белым тарелкам с веточками петрушки на краю. Она говорила, что петрушку есть не обязательно, это для красоты, но я не понимаю, зачем напрасно пропадать отличной зелени. Я, во всяком случае, воспользуюсь ею для свежести дыхания.

– Как вы, девочки, относитесь к поездке в город? – интересуется Николетта, отодвигая тарелку и берясь за кофе. – Мы могли бы купить вам обновки. Есть пара магазинов, которые, думаю, вам понравятся.

Подняв чашку, она изучающе, как всегда, смотрит на нас. Что-то подсказывает мне, что Николетта заинтригована нами не меньше, чем мы ею. Она такая милая, ласковая и пахнет мылом и цветами. А мне кажется, что мы словно сорняки в ее прекрасном саду, только она нас не выпалывает.

Закончив трапезу, спрашиваю:

– Можно?

Николетта делает глоток, поднимает брови.

– Конечно.

Подойдя с тарелкой к раковине, вижу бутылку с синей жидкостью. На ней надпись: «Средство для мытья посуды», рядом лежит желтая губка. Повернув кран, ополаскиваю тарелку, едва не ошпарившись – вода оказалась обжигающе горячей. Задеваю кого-то локтем. Это Николетта, внезапно оказавшаяся рядом. Я вздрагиваю.

– Тебе не нужно этого делать, – говорит она с улыбкой и показывает на серебристую машину, встроенную в ряд шкафчиков. Протянув руку, Николетта открывает дверцу. – Это посудомойка. Кладем грязную посуду сюда, наливаем мыло в этот маленький контейнер, потом нажимаем зеленую кнопку и закрываем дверцу. Через несколько часов… посуда чистая.

Она выдвигает нижнюю секцию и показывает, куда поступают чистые тарелки. У меня еще жжет руку от горячей воды.

Удобства – это замечательно, если умеешь ими пользоваться.

– Мне нужно приготовиться, – говорю я и ухожу.

По пути наверх иду мимо портрета Николетты в платье цвета слоновой кости. Сзади ее обнимает мужчина, одетый в черное с белым. Они стоят щека к щеке и улыбаются. Николетта упоминала, что замужем, что мужа зовут Брант и вскоре мы его увидим – когда будем готовы, – но фотографии с ним не показывала.

Есть в нем что-то знакомое, а что – не пойму. Бросив взгляд в сторону кухни, где болтают и звенят ложками Сэйдж и Николетта, я снова всматриваюсь в лицо Бранта.

Сделав резкий вдох, я задерживаю дыхание, пока в груди не начинает гореть, и тут меня осеняет.

Его глаза…

Они того же цвета морской волны, что у Иви.

– Большое вам за это спасибо, – говорю я в телефон доктору Петтигрю, психиатру, которая в самый первый день осматривала девочек в больнице. – Мне просто будет спокойнее в случае, если они из-за чего-то расстроятся. Есть кому помочь, когда вдруг появятся репортеры. Пока что они нас не беспокоили, но сами знаете.

– Это действительно не проблема, – отвечает она. – Сегодня у меня в больнице обход, но на утро есть подмена, так что все получится. Я все время об этих девочках думаю. Помогу, чем только смогу.

Сестры одеты в вещи из моего гардероба, и одежда свисает с их тощих фигурок. Я думала самостоятельно купить им обновки, но понятия не имею, какой размер они носят. Здесь они появились в одежде, сшитой вручную. По понятным причинам никаких ярлыков на ней не было. Короткий поход по магазинам под присмотром доктора кажется наилучшим выходом из положения. Кроме того, им не повредит общение с людьми, которые не являются медиками или офицерами полиции. Пусть глотнут хоть немного настоящей свободы. Не могу же я держать их взаперти и прятать в своем доме после того, как они вырвались из схожей ситуации.

– Примерно через час нам нужно быть в бутике, – сообщаю я, заходя в соседнюю комнату. Девочки должны вроде бы собираться, но в доме так тихо, что я не знаю, наверху ли они.

Мне казалось, подростки шумят сильнее.

Но эти двое ничем не походят на типичных девочек-подростков. Они просто маленькие человечки, увязнувшие в собственной реальности.

– Скоро увидимся, – говорит доктор Петтигрю и вешает трубку. Нужно выбрать момент и поговорить с ней сегодня о том, как лучше представить девочек Бранту. Они, похоже, боятся мужчин. Насколько я поняла, они их никогда не видели, пока тот незнакомец не ворвался в их дом и не захватил как заложниц.

Как получилось, что этот человек набрел на их дом – дом, о существовании которого никто не знал, – и держал в плену несколько дней с помощью одних только угроз?

При этом он их не трогал, не оскорблял и не домогался сексуально или иным образом. Но хотел куда-то забрать…

Даже местная полиция чешет в затылках, и не удивительно, потому что ничего подобного в истории департамента не случалось за сто пятьдесят лет его существования.

И все же…

В городке с населением в две тысячи крупный мужчина с темными волосами и оспинками на лице сразу бросился бы в глаза, однако никто из местных никогда не видел никого даже отдаленно подходящего под это описание.

Помощница шерифа Мэй коротко упомянула, что просмотрела пару старых дел по пропажам детей, случившимся много лет назад. Она сказала, что департамент пробует выявить совпадения по возрасту и описаниям внешности, но это длительный процесс. Кроме того, возраст Рен не подходит ни к одному из случаев. Что касается Сэйдж, то, хотя она считает себя подростком, на вид ей не больше двенадцати.