В 4:50 с вокзала Паддингтон - Агата Кристи

– Сама – не знаю, что и думать.

– Какая была у вас первая реакция? Решили, что в письмесказана правда или склонились к тому же мнению, что у отца и братьев? А вашзять, кстати, он что подумал?

– О, Брайен считал, что в письме все правда.

– А вы?

– У меня не было полной уверенности.

– А ваши чувства – что бы, положим, вы испытали, если бэта особа и впрямь оказалась вдовой Эдмунда?

Выражение лица его собеседницы смягчилось.

– Я очень любила Эдмунда. Любила больше всех братьев.Письмо, мне показалось, вполне такое, какое в подобных обстоятельствах инапишет девушка вроде Мартины. События тоже развивались вполне естественно. Японяла, что к тому времени, как кончилась война, она либо опять вышла замуж,либо жила с мужчиной, который принял их с ребенком под свое крыло. Потом,возможно, человек этот умер или оставил ее, и она сочла уместным обратиться кродным Эдмунда, как он того и желал. Так что мне письмо показалось правдивым иестественным. Гарольд, впрочем, подчеркнул, что если оно фальшивка, то написаноженщиной, которая знала Мартину, располагала всеми фактами и имела полнуювозможность сочинить правдоподобное послание. Я не могла не признатьсправедливость его доводов, но все-таки…

Она не договорила…

– Вам хотелось думать, что это правда.

Она взглянула на него с благодарностью.

– Да, хотелось. Я была бы рада, если б оказалось, чтопосле Эдмунда остался сын.

Краддок кивнул головой.

– Письмо, как вы сказали, по первому впечатлению звучитвполне убедительно. Настораживает то, что последовало – внезапный отъездМартины Кракенторп в Париж и тот факт, что вы с тех пор не получали от нееизвестий. Вы откликнулись на ее письмо в добром духе, изъявили готовностьпринять ее. Почему, даже если ей пришлось вернуться во Францию, она больше неписала? Это – если она действительно та, за кого себя выдает. С самозванкой,конечно, такое объяснялось бы проще. Я было подумал, что вы советовались с мистеромУимборном и он стал наводить справки об этой особе, чем мог вспугнуть ее. Но выговорите, до этого не дошло. Тогда остается вероятность, что нечто подобное могпредпринять кто-то из ваших братьев. Возможно, у этой Мартины такое прошлое,что в него лучше не заглядывать. Она, быть может, рассчитывала, что будет иметьдело с одной только любящей сестрой Эдмунда, никак не с жесткими, искушеннымибизнесменами, которых на мякине не проведешь. Надеялась получать от вас деньгина ребенка – хотя какой он ребенок, наверное, уже лет пятнадцать малому – безлишних расспросов. А выходило, что предстоит столкнуться с чем-то совсем иным.В конце концов неизбежно возникли бы, как я себе представляю, и серьезныеюридические вопросы. Ведь если у Эдмунда Кракенторпа жив сын, рожденный взаконном браке, то он становится одним из наследников состояния, оставленноговашим дедом?

Эмма кивнула.

– Мало того, он, по моим сведениям, унаследует современем и Резерфорд-Холл со всеми прилегающими земельными угодьями, которые насегодняшний день, по-видимому, следует рассматривать как чрезвычайнодорогостоящую площадь для застройки.

Видно было, что Эмма не ожидала такого поворота.

– Да, об этом я как-то не подумала.

– Во всяком случае, волноваться не стоит. Вы правильносделали, что пришли ко мне с этим сообщением. Я займусь расследованием, хотя исклонен полагать, что между женщиной, которая писала вам – пытаясь, вполнедопускаю, поживиться за ваш счет обманным путем, – и той, чей труп нашли всаркофаге, скорее всего никакой связи нет.

Эмма встала, облегченно вздохнув.

– Я так рада, что состоялся этот разговор. Вы былиочень добры ко мне.

Краддок проводил ее до двери.

Потом взял трубку и позвонил сержанту сыскной полицииУэзероллу.

– Боб, для тебя есть работа. Езжай на Элверс-Кресент,дом 126, квартира 10. Захвати с собой фотографии женщины из Резерфорд-Холла.Посмотри, что удастся выяснить о некой особе, называющей себя миссисКракенторп, миссис Мартиной Кракенторп, которая либо там проживала числа спятнадцатого декабря и до конца месяца, либо наведывалась туда за письмами.

– Слушаюсь, сэр.

После этого Краддок занялся ворохом бумаг, что накопились унего на столе и требовали внимания. После обеда сходил поговорить с театральнымагентом, своим давним знакомым. Расспросы оказались бесплодны.

К концу дня, вернувшись в служебный кабинет, он нашел у себяна столе телеграмму из Парижа:

«СВЕДЕНИЯ, ПОЛУЧЕННЫЕ ОТ ВАС, МОГУТ КАСАТЬСЯ АННЫСТРАВИНСКОЙ ИЗ ТРУППЫ «МАРИЦКИ-БАЛЕТ». ЖЕЛАТЕЛЬНО ВАШЕ ПРИСУТСТВИЕ. ДЕССИН,ПРЕФЕКТУРА»

Краддок издал глубокий вздох облегчения, морщины на лбу егоразгладились.

«Ну наконец, – думал он. – И не нужно впустуюрыскать по следу Мартины Кракенторп».

Он решил, что сегодня же вечерним паромом отправится вПариж.

– Так мило, что вы пригласили меня к чаю, –проворковала, обращаясь к Эмме Кракенторп, мисс Марпл.

Выглядела мисс Марпл нынче особенно хрупкой и благостной –типичный божий одуванчик. Она обвела лучистым взглядом собравшихся: ГарольдаКракенторпа в темном, отлично сшитом костюме, Альфреда, который собворожительной улыбкой протягивал ей сандвич, Седрика, который стоял у каминав потрепанном твидовом пиджаке, хмуро поглядывая на остальных членов семейства.

– Нам очень приятно, что вы сумели к намвыбраться, – отозвалась вежливо Эмма.

Ничто сейчас не напоминало о сцене, которая разыгралась втот день после ланча, когда у Эммы вдруг вырвалось:

– Боже ты мой, совсем забыла! Я ведь сказала миссАйлзбарроу, что она может привести сегодня к чаю свою старушку тетку!

– Отмени, – резко сказал Гарольд. – Нам ещемногое необходимо обсудить. Посторонние нам здесь ни к чему.

– Может попить чаю на кухне, например, вдвоем с этойдевицей, – сказал Альфред.

– Нет, я так не могу, – твердо сказалаЭмма. – Это недопустимая грубость.

– Да пусть приходит, – сказал Седрик. – Будетслучай вытянуть из нее чуть больше об этой пресловутой Люси. Не мешало быполучше узнать эту особу, должен сказать. Что-то я ей не очень доверяю. Ужбольно ловка.

– С ней все чисто, прекрасные связи, – сказалГарольд. – Я не поленился выяснить. Всегда полезно знать, с кем имеешьдело. А то шныряет здесь по всем углам, находит труп…