В 4:50 с вокзала Паддингтон - Агата Кристи

– Да. Ты не допускаешь?..

– Почему вдруг это должна быть Мартина?

– Ну, понимаешь, с этой телеграммой от нее как-то всестранно, если вдуматься. По времени примерно совпадает. Что, если она все-такиприехала сюда и…

– Чепуха. Зачем было Мартине приезжать, забираться вДолгий амбар? С какой целью? Просто дичь несусветная, я считаю.

– Может, следовало бы сказать инспектору Бейкону илиэтому, другому, – ты не думаешь?

– О чем сказать?

– Ну, как… О Мартине. О ее письме.

– Слушай, только не надо усложнять и притягивать за ушито, что тут вовсе ни при чем. Мне, например, это письмо от Мартины вообще ссамого начала внушало сомнения.

– Мне – нет.

– Ты, сестричка, у нас всегда отличалась способностьюверить с утра натощак разным небылицам. Мой тебе совет – сиди и не рыпайся. Этодело полиции, пусть она и устанавливает, кто ее драгоценный труп. Ручаюсь, иГарольд сказал бы то же самое.

– Уж Гарольд-то – непременно. Да и Альфред. И все-такимне тревожно, Седрик, не на шутку тревожно. Прямо не знаю, что и делать.

– Ничего, – отозвался с живостью Седрик. –Держи язык за зубами, Эмма. Никогда не стоит волноваться заранее, таков мойдевиз.

Эмма Кракенторп вздохнула и побрела с тяжелым сердцемобратно к дому.

Она ступила на подъездную аллею; в это время из дома вышелдоктор Куимпер и открыл дверцу своего обшарпанного «Остина». Увидев Эмму,помедлил и, оставив машину, шагнул ей навстречу.

– А знаете, Эмма, – заговорил он, – отец вашв прекрасной форме. Убийства идут ему на пользу. Придают жизни новый интерес.Надо будет порекомендовать это средство и другим моим пациентам.

Эмма машинально улыбнулась. Доктор Куимпер всегда мгновеннозамечал реакцию собеседника.

– Что с вами, что-нибудь не так? – спросил он.

Эмма подняла на него глаза. Она привыкла полагаться надоброту и отзывчивость доктора. Он стал ей другом и опорой не только в том, чтокасалось медицины. Его рассчитанно грубоватые манеры не могли обмануть ее – оназнала, сколько сердечности кроется за ними.

– Да, я беспокоюсь, это правда.

– Расскажете, может быть? Но если не хотите – не надо.

– Нет, я как раз хотела бы. Кое-что вам уже известно.Беда в том, что я не знаю, как мне быть.

– Обыкновенно, должен сказать, вас отличает редкаяздравость суждений. Так в чем же дело?

– Вы помните – хотя, пожалуй, вряд ли, – что ярассказывала вам однажды про брата – того, которого убили на войне?

– Что он не то женился, не то хотел жениться накакой-то француженке? Это?

– Да. И почти сразу после того, как пришло это письмо,он был убит. Никаких известий об этой девушке – ни о ней, ни от нее – у нас небыло. Единственное, в сущности, что мы знали, это как ее зовут. Все ждали, чтоона либо напишет нам, либо приедет, но так и не дождались. Ни слуху, ни духу –до того дня в самый канун Рождества, почти месяц тому назад.

– Я помню. Вы получили письмо, верно?

– Да. В нем говорилось, что она сейчас в Англии ихотела бы приехать повидаться с нами. Мы уже обо всем условились, как вдруг, впоследний момент, приходит телеграмма, что непредвиденные обстоятельствазаставляют ее вернуться во Францию.

– И?

– В полиции полагают, что та женщина – убитая –француженка.

– Правда? Я бы сказал, она по типу скорее походит наангличанку, а впрочем, судить трудно. Так вы, стало быть, тревожитесь, как быне оказалось, что убитая – девушка вашего брата?

– Да.

– Крайне маловероятно, на мой взгляд, – сказалдоктор Куимпер. – Но все равно мне понятны ваши чувства.

– Я в нерешительности – не следует ли рассказать о…словом, обо всем этом полиции? Седрик, да и другие тоже, говорят, что этосовершенно излишне. А вы как думаете?

– Хм. – Доктор Куимпер пожевал губами. Помолчалнемного в раздумье. Потом сказал, как бы нехотя: – Оно, конечно, куда прощеничего не говорить. В этом смысле можно понять ваших братьев. И тем не менее…

– Да?

Доктор Куимпер посмотрел на нее. Глаза его лучились теплом.

– Я бы взял и сказал. Иначе вы так и будете изводиться.Я вас знаю.

Эмма покраснела.

– По глупости, вероятно.

– Поступайте, как сами считаете нужным, дружок, иплевать вам на остальных! Вашему здравому смыслу я доверяю в сто раз больше.

– Эй! Эй вы, молодка! Подите-ка сюда.

Люси удивленно оглянулась. Стоя в дверях одной из комнат, ееяростно манил к себе старик Кракенторп.

– Вы это мне, мистер Кракенторп?

– Поменьше разговаривайте. Идите сюда.

Люси повиновалась властному мановению пальца. МистерКракенторп схватил ее за руку, втащил в комнату и захлопнул дверь.

– Я хочу вам что-то показать, – сказал он.

Люси осмотрелась кругом. Они находились в небольшой комнате,предназначенной, очевидно, служить кабинетом, но столь же очевидно давным-давноуже никому им не служащей. Пыльные кипы бумаг на письменном столе, гирляндыпаутины, свисающие с потолка по углам. Затхлый, застоялый воздух.

– Вы хотите, чтобы я здесь убралась?

Мистер Кракенторп яростно затряс головой.

– Ни в коем случае! Я держу эту комнату на замке. Эммаи рада бы здесь повозиться, но я не даю. Это моя комната. Видали, какие камни?Редкие геологические образцы.

Люси увидела коллекцию образцов горной породы, штукдесять-пятнадцать, одни куски – отшлифованы, другие – нет.

– Красивые, – сказала она, польстив им. –Очень интересно.

– Верно сказано. Они действительно представляютинтерес. Вы умная девушка. Я вам еще и не то покажу.

– Спасибо большое, но у меня там правда стоит работа.Когда в доме шесть человек…

– И каждый объедает меня дочиста! Лишь тем изанимаются, когда приезжают. Едят и едят. И хоть бы кто предложил заплатить засъеденное! Кровососы! Одного только ждут – чтобы я умер. Но я на тот свет нетороплюсь – не намерен порадовать их своей смертью. Я гораздо крепче, чем имкажется, включая Эмму.