В 4:50 с вокзала Паддингтон - Агата Кристи

– Да, я уверена.

– И не так уж я стар. Это она делает из меня старика,обращается так, будто мне сто лет. Вот вы же меня не принимаете за старика?

– Конечно нет, – сказала Люси.

– И молодец. Вот поглядите.

Он показал на большой выцветший графический лист, висящий настене. То было, как разглядела Люси, генеалогическое древо, с иными из именвыведенными так мелко, что без увеличительного стекла не разобрать. Затогорделиво выделялись крупными заглавными буквами имена самых далеких предков, скороной над каждым именем.

– От королей ведем род, – объяснил мистерКракенторп. – По материнской линии то есть, не по отцовской. Отец был изпростых. Из низов выбрался старик. Недолюбливал меня. Знал, что я выше его наголову. Я пошел в материнскую породу. С рожденья имел наклонность к искусству,классической скульптуре – отец ничего в этом не смыслил, старый дурень. Материне помню – умерла, когда мне было два года. Последняя в своем роду. Имущество уних пошло с молотка, и она вышла за моего отца. Нет, обратите внимание, –и Эдуард Исповедник, и Этельред Неразумный – все они здесь. А ведь это еще довторжения норманнов. До норманнов – это кое-что да значит, нет?

– Безусловно.

– А теперь покажу вам другое. – Он подвел ее кгромоздкому мебельному сооружению темного дуба, стоящему на другом концекомнаты. Люси стало немного не по себе от ощущения, с какой силой сжимают еелокоть его пальцы. Сегодня в мистере Кракенторпе определенно не наблюдалосьдаже следов старческой немощи. – Вот, видели? Привезен из Лашингтона –родового гнезда моей матери. Елизаветинский. Четыре мужика не сдвинут с места.Знаете, что я в нем держу? Показать?

– Покажите, пожалуйста, – отвечала из вежливостиЛюси.

– Ага, любопытство разбирает? Все женщинытаковы. – Он достал из кармана ключ и отомкнул нижнее отделение шкафа.Достал оттуда неожиданно новехонький денежный сундук. Отомкнул и его. – Ану, взгляните-ка. Сказать, что там лежит? – Он вынул маленькийцилиндрический предмет, завернутый в бумагу, и потянул за один конец обертки.На ладонь ему посыпались золотые монеты. – Вот, полюбуйтесь, милая. Любуйтесь,потрогайте, подержите в руках. Знаете, что это такое? Держу пари, не знаете!Слишком молоды. Соверены – вот это что. Полновесные золотые соверены. То, чеммы пользовались, покамест не пошла мода на все эти дурацкие бумажки. Цена имбудет повыше, чем засаленным бумажонкам. Я издавна их собираю. И они не одниздесь в сундуке. Здесь у меня хранится много кой-чего. Ждет своего часа. Эммане знает об этом. Никто не знает. Это наш с вами секрет, барышня, понятно? Адля чего я говорю все это вам и показываю?

– Для чего же?

– Чтобы не думали, будто я – хворый, дряхлыйстарикашка, отжил свое. Старый пес еще хоть куда! Жена давно умерла. Вечно вовсем мне перечила, покойница. Не по ней, видите ли, детей назвал, –отличные саксонские имена! К родословной – ни малейшего интереса. Я, впрочем,пропускал мимо ушей все, что она скажет – бесхарактерное существо, не умелапостоять на своем. Не то что вы – вы кобылка с норовом, любо-дорого посмотреть!Хочу дать вам один совет. Не разменивайтесь на молодых людей. У молодых ветер вголове! Вам нужно позаботиться о своем будущем. Вот погодите… – Его пальцыбольнее сжали ей локоть. Он пригнулся к самому ее уху. – Пока довольнотого, что сказано. Всему свое время. Эти балбесы думают, что я скоро умру. Авот и нет! Я еще, может статься, их всех переживу. Тогда-то и посмотрим. Тогдаи видно будет. У Гарольда нет детей. Седрик с Альфредом – холостяки. Эмма… Ну,Эмме уже не выйти замуж. Не совсем равнодушна к Куимперу, но Куимперу и вголову не придет на ней жениться. Есть, правда, Александр. М-да, Александр. Нок Александру, понимаете ли, у меня слабость. Неудобство, признаться. Питаюслабость к мальчишке. – Он помолчал, нахмурясь, и снова оживился: – Таккак же, молодка, а? Как вам это?

– Мисс Айлзбарроу… – Из-за закрытой двери кабинетаслабо донесся голос Эммы.

Люси с облегчением ухватилась за удобный предлог:

– Меня зовет мисс Кракенторп. Надо идти. Большоеспасибо, что вы мне показали все это.

– Не забывайте – это наш секрет…

– Конечно.

Люси торопливо направилась в холл, так и не зная толком,сделали ей или нет условное предложение руки и сердца.

Дермот Краддок сидел за письменным столом своего кабинета вНовом Скотленд-Ярде. Сидел, удобно привалясь к ручке кресла и опираясь на столрукой, в которой держал телефонную трубку. Говорил он в трубку по-французски,довольно сносно владея этим языком.

– Это пока мысль, и только, как вы понимаете.

– Но разумеется, и очень даже мысль, – отвечалголос на другом конце провода, а именно – в префектуре полиции городаПарижа. – И у меня уже вовсю идет расследование в соответствующих кругах.Согласно донесению моего агента наметились два-три многообещающих направления.При отсутствии семьи или возлюбленного, эти женщины выбывают из обращения сбольшой легкостью и никого это не волнует. Мало ли, поехала на гастроли, завеласебе кого-то нового – кому какое дело? Жаль, вы прислали фотографию, по которойее так трудно узнать. Удушение, оно не красит человека. Но что поделаешь. Пойдузнакомиться с последними сообщениями моих агентов по этому делу. Вдруг даокажется что-нибудь. Au revoir, mon cher.

Краддок едва успел вернуть ему ту же прощальную любезность,как на стол перед ним легла бумажка. На ней значилось:

«Мисс Эмма Кракенторп. К инспектору Краддоку. Порезерфорд-холлскому делу».

Он положил трубку и оглянулся на констебля:

– Проводите ко мне мисс Кракенторп.

В ожидании ее откинулся на спинку кресла, размышляя.

Значит, он не ошибся – что-то Эмма Кракенторп знает. Не такуж много, может быть, но знает. И решилась рассказать.

Она вошла; он поднялся ей навстречу, поздоровался, усадилее, предложил сигарету, от которой она отказалась. Наступило короткое молчание.Подыскивает нужные слова, решил инспектор. Он подался вперед.

– Вы пришли сообщить мне что-то, мисс Кракенторп? Можетбыть, я вам помогу? Вас кое-что тревожит, угадал? Мелочь, возможно, вы неуверены, имеет ли она какое-либо отношение к этому делу, но и не можетеисключить того, что между ними есть связь. И явились рассказать мне, да?Очевидно, это касается личности убитой. Вы полагаете, вам известно, кто она?

– Нет-нет, не совсем так. Мне, откровенно говоря, в этопочти не верится. Но все же…

– Но все же вероятность существует, и это не дает вампокоя. Самое лучшее, если вы все мне расскажете, – возможно, тогда у васстанет легче на душе.