Крутой секс - Дмитрий Стрешнев

— Хорошо, потом расскажешь. А анальгин ты купил?

— Купил! Купил! — еще более вдохновенно соврал Сева.

Завершив разговор, он растерянно посмотрел на своих спутников:

— Не смог сказать ей правду. Теперь мы просто обязаны спасти Катю!

— Мы это сделаем! — заверил профессор Потапов.

После того, как лестницу протащили сквозь дыру, в руках у Филиппа Марленовича и профессора вспыхнули желтые лучи фонарей. Дом был заброшенный, хоть и почти достроенный. Застройщик то ли сбежал с деньгами пайщиков, то ли кому-то не угодил, то ли банально сел в тюрьму. Причины, по которым сиротеют в Москве дома, разнообразны. Спасатели Кати вошли в проем двери, заполненный тьмой и не очень приятными запахами. Лучи фонарей нащупали идущие наверх ступени; под ногами громко хрустел мусор.

— Руина рыночной цивилизации, — прокомментировал Филипп Марленович.

— А ведь местечко могло быть раем! — вздохнул Костик, вспомнив свою конуру в пятиэтажке.

— Мечты о рае — буржуазная роскошь! — оборвал эти вздохи Филипп Марленович. — Лучше смотрите по сторонам, чтобы не заблудиться в этом раю!

— Географию и топографию нужно уважать, — тут же отозвался Костик. — У меня одна знакомая, Зоя Кукушкина, вышла замуж за иностранца, и была счастлива, что едет за границу, пока не выяснилось, что она перепутала Монако с Бамако.

— Послушайте, — сказал Сева, — обстановка тут какая-то стремная. А если что-то произойдет?

— Мы и не в таких местах лазили — и ничего, — отозвался Филипп Марленович.

— Действительно, — вмешался Костик, — давайте хотя бы обменяемся номерами мобильных телефонов на всякий случай. Вот вы, профессор, какой у вас номер?

— Никакой, — гордо сказал Аркадий Марксович, а Филипп Марленович присовокупил:

— Мы, знаете ли, не позволяем облучать свои мозги и кошельки.

— А я поддерживаю предложение, — сказал Сева. Давайте обменяемся номерами. Если потеряемся в этом лабиринте, то сможем связаться.

— Прекрасная мысль! — поддержал Костик. — Правда, на технику не всегда можно надеяться. Сестра одного моего знакомого, Сережи Ведьмеденко, приехала к нему на дачу, пошла на лыжах в лес и заблудилась. Тогда она позвонила ему по мобильнику и спрашивает: «Сережа, где я?».

За время очередного Костикова рассказа вся компания гуськом поднялась до третьего этажа — и остановилась, потому что темнота оказалась заселенной: в круге света профессорского фонаря вдруг возникла старуха бомжеватого вида с рыхлым лицом и огромными ноздрями. Старуха ловко вязала что-то спицами. Появление людей с фонарями совсем не обеспокоило ее, она только прищурила один глаз.

— Здравствуйте, — сказал профессор. — Извините за неожиданный визит. Надеюсь, мы здесь никому не причиним неудобства?

Старуха в ответ не проронила ни слова и продолжала вязать, но незажмуренный глаз при этом внимательно разглядывал пришельцев.

Не докучая больше этому неразговорчивому существу, компания проследовала мимо на следующие этажи. Когда они через два этажа остановились передохнуть, Костик с беспокойством сказал:

— Эта старуха похожа на пограничный столб.

— На что? — спросил Сева.

— На пограничный столб, обозначающий чужие владения.

— Бабулька-то эта? — с сомнением произнес Сева. — Это же просто какая-то престарелая хиппи!

— Бросьте! — сказал Костик. — Хиппи могут существовать только в теплом климате с высоким уровнем жизни и твердо исполняемыми законами. В других обществах они тут же превращаются в бомжей или разбойников.

В этот момент откуда-то снизу донесся тихий свист.

— А вот это мне уже совсем не нравится, — сказал Костик.

— Да не надо так волноваться! Все нормально, ничего не случится! — успокоил Сева.

Если вы любите смотреть кино, то, конечно, знаете, что после того, как произнесены подобные слова, надо ждать совсем обратного. И действительно, темноту наполнили шуршание шагов и невнятные голоса.

— Боюсь, что это какой-нибудь плебс, обитающий в этих местах, — обеспокоился на сей раз профессор. — Отвратительный и жестокий, как в средневековом Константинополе!

— Не плебс, а пролетариат, — поправил Филипп Марленович.

— Нет уж, на сей раз боюсь, что плебс!

Шум приближался, поднимаясь по лестнице. Компания ускорила шаги, но скоро стало понятно, что оторваться от преследователей не удастся. Тем более, что и бежать-то было некуда.

— Мы на последнем этаже! — сообщил профессор, панически шаря вокруг лучом фонаря. — Дальше только голая крыша!

Беглецы вбежали в лабиринт из недостроенных перегородок и штабелей кирпича, ища путь к спасению.

— Человек, которого мы встретили внизу, сказал, что этот дом примыкает к другому, — напомнил Сева.

— Да, вон в той стороне! — сориентировался профессор.

Но когда все добежали до края бетонной тверди, их ждало разочарование: дом, который должен был, по утверждению интеллигентного прохожего, примыкать, находился дальше, чем хотелось бы.

— Этот человек нам соврал! — с горечью сказал профессор.

— Он не соврал, он заманил нас сюда специально, — сказал Костик. — Не удивлюсь, если мы увидим его во главе разбойников.

— А вроде с виду интеллигент! — сокрушенно сказал профессор.

— Я давно предупреждал тебя, Аркадий, что у интеллигенции, как и у каждого социального слоя, есть свое мурло. Когда ей выгодно, интеллигенция врет не хуже властей, — заметил Филипп Марленович.

— Что ж, остается успокаивать себя тем, что вся история человечества — история предательств, — вздохнул профессор.

— Чего же мы такого сделали этим людям? — спросил Сева.

— Черни всегда кого-то надо винить, себя же она считает беспорочной, — сказал профессор.

— А вот и они! — сообщил Костик.

Во тьме колыхались неясные фигуры. Филипп Марленович и Потапов повернули в их стороны фонари. Ах, лучше бы они этого не делали! От физиономий, которые вдруг высветились во тьме, нормальному человеку могло запросто стать дурно. Иероним Босх, глядя на эти рожи, задохнулся бы от счастья и сел бы заново писать картину «Иисус перед народом».

Внезапно Костик вырвал у профессора чемоданчик, а взамен сунул ему в руки лестницу.

— Бегите! Я их задержу!

Он грозно взмахнул чемоданчиком и крикнул подступающей нечисти:

— А ну, кому тут по башке звездануть?.. — и снова приказал своим спутникам. — Спасайтесь! Я прикрою!

— А как же вы? — спросил профессор.

— Обо мне не беспокойтесь, у меня черный пояс каратэ, — сказал Костик, постаравшись, чтобы эти слова были хорошо слышны. — Я им кости переломаю!