Сад чудовищ - Джеффри Дивер

Лизель поплыла к стойке, одарив Пола очередным обожающим взглядом. Блестящими глазами и стройной фигурой она напоминала Марион. Как у нее дела? Чем занимается сейчас, если разница во времени с Америкой шесть или семь часов? «Позвони мне», – сказала она в последней беседе с Полом, думая, что он отправляется в командировку в Детройт. Пол выяснил, что трансатлантические телефонные разговоры возможны, только стоят почти пятьдесят долларов за минуту. Кроме того, ни один киллер не оставит такую наводку на свое местопребывание.

Шуман оглядел присутствующих в зале нацистов – вот эсэсовцы или солдаты в безукоризненной черной или серой форме, вот бизнесмены… Одни основательно захмелели, другие еще наслаждались послеобеденной выпивкой. Некоторые бодро улыбались, хотя начисто лишенное сексуальности шоу наскучило всем.

Официантка вернулась и принесла не одно пиво, а два. Одну кружку она поставила перед Веббером, которого воспринимала исключительно как посетителя, а Полу сказала:

– За друга заплатишь, а твоя порция – подарок от меня.

Она положила ладонь Пола на ручку кружки и добавила:

– Двадцать пять пфеннигов.

– Спасибо! – поблагодарил Пол, подумав, что сдачи с пятерки хватило бы на целый бочонок.

Лизель затрепетала от удовольствия, словно Шуман подарил ей кольцо с бриллиантом, и поцеловала его в лоб.

– Пей с удовольствием, – пожелала она и снова уплыла прочь.

– Ах, тебе сделали дружескую скидку. Я вот плачу пятьдесят пфеннигов. Большинство иностранцев – марку семьдесят пять пфеннигов.

Веббер залпом выпил треть кружки, тыльной стороной ладони вытер с усов пену и вытащил пачку сигар:

– Мерзкое курево, но мне нравится.

Он протянул сигары Полу, но тот покачал головой.

– Это капустный лист, пропитанный табачным раствором и никотином, – пояснил Отто. – Настоящие сигары сейчас найти трудно.

– Ну а вы чем занимаетесь? – спросил Шуман. – Помимо импорта вина?

Веббер засмеялся, жеманно взглянул на Пола, вдохнул едкий дым и задумчиво изрек:

– Всякой всячиной. Большей частью куплей-продажей дефицита. Сейчас бешеный спрос на военные товары. Конечно, речь не об оружии, а о знаках отличия, флягах, поясах, сапогах, форме. Форму у нас тут любят. Пока мужья работают, жены покупают им форму, даже тем, кто нигде не служит и звания не имеет. Форму и дети носят, даже малыши! Медали, нашивки, орденские ленты, погоны, уголки на воротник. Военные товары я продаю и правительству для настоящих солдат. В стране мобилизация, армия растет как на дрожжах. Нужна форма, а ткани не напасешься. Я покупаю форму у знакомых, слегка видоизменяю ее и перепродаю для нашей армии.

– Так вы продаете одному правительственному источнику то, что украли у другого?

– Ах, мистер Джон Диллинджер, до чего же ты смешной! – Веббер оглянулся по сторонам. – Секунду… Ганс, пойди сюда, Ганс!

Мужчина в белом смокинге подошел к столику, подозрительно посмотрел на Шумана, но Веббер тотчас заверил, что это друг, и объявил:

– Мне тут масло достали. Тебе не нужно?

– Сколько?

– Сколько масла или сколько стоит?

– И то и другое, конечно же.

– Десять кило. Семьдесят пять марок.

– Если качество такое, как в прошлый раз, значит это шесть килограммов сливочного масла плюс четыре килограмма минерального, воды и желтой краски. За шесть кило сливочного масла это слишком дорого.

– Тогда меняю на два ящика французского шампанского.

– Один ящик.

– Десять кило масла за один ящик? – негодующе выпалил Веббер.

– Я же объяснил, что там шесть кило.

– Восемнадцать бутылок.

Главный официант пожал плечами:

– Ладно, добавь побольше краски, и я соглашусь. В прошлом месяце двенадцать посетителей отказались есть твое белое масло, и упрекать их язык не поворачивается.

После ухода Ганса Пол допил пиво и вытащил из пачки «Честерфилд», снова под столом, чтобы никто не увидел американскую марку. Закурить удалось с третьей или четвертой попытки: дешевые клубные спички ломались одна за другой.

– Я не виноват, дружище, – кивнув, проговорил Веббер. – Спички не я поставляю.

Пол глубоко затянулся и спросил:

– Отто, зачем вы мне помогли?

– Потому что ты нуждался в помощи.

– Так вы благодетель? – Пол изогнул бровь.

Веббер пригладил усы и сказал:

– Ладно, давай начистоту. В наше время хорошие возможности появляются реже, чем прежде.

– Так я хорошая возможность?

– Кто тебя знает, мистер Джон Диллинджер. Может, да, может, нет. Если нет, я потерял лишь час на распитие пива с новым другом, а это вовсе не потеря. Если да, то, может, мы оба выиграем.

Веббер подошел к окну и глянул за толстую штору:

– Думаю, путь свободен… Чем бы ты ни занимался в нашем колоритном городе, не исключено, что я именно тот, кто тебе нужен. У меня тут много знакомых, в важных инстанциях свои люди. Нет, не в самой верхушке. Скорее, это люди, которых полезно знать в нашем деле.

– Какие именно?

– Маленькие люди в самых важных инстанциях. Слышал шутку про баварский город, где заменили флюгер госслужащим? Почему, спрашивается? Потому что госслужащие лучше всех знают, в какую сторону дует ветер. Ха! – хохотнул Веббер, но мигом посерьезнел и осушил свою кружку. – Если честно, я подыхаю здесь. Подыхаю со скуки. Тоскую по старым временам. Ну, заглядывай ко мне или оставляй весточки. Я обычно здесь. В этом зале или в баре.

Отто написал адрес на салфетке и пододвинул ее к Полу. Шуман всмотрелся в бумажный квадратик, выучил адрес наизусть и отодвинул салфетку.

– А ты журналист не промах, – отметил Веббер, наблюдая за ним.

Они вместе прошли к двери, и Шуман пожал ему руку:

– Благодарю вас, Отто.

– Счастливо, дружище! – сказал Веббер на улице. – Надеюсь, еще увидимся. – Он нахмурился. – А мне теперь что? Нужно искать желтую краску. Ах, во что превратилась моя жизнь! Сплошное сало да желтая краска.

В рейхсканцелярии полковник Рейнхард Эрнст сидел в своем просторном кабинете и перечитывал небрежно нацарапанную записку:

Эрнст протер очки в проволочной оправе и снова надел их. Интересно, что небрежная записка говорит об авторе? Подпись казалась особенно характерной. «Адольф» напоминало сжатый зигзаг молнии. «Гитлер» получилось четче, хотя странно и довольно резко сползало к правому нижнему углу.