Ошибка - Светлана Талан

– У вас красивое и необычное имя, – сказала Вероника, чтобы начать разговор. Она понимала, что у этой пожилой женщины было не все радужно, если она не убирала в квартире много лет. Нелли Сергеевна оказалась разговорчивой и легко пошла на контакт.

– Не знаю, почему мама дала мне такое редкое имя, но все говорят, что оно необычное. И знаете, меня никто не называл Нелей, все так и говорили: «Нелли».

– А члены вашей семьи как вас называют?

– Семьи? – Женщина слабо улыбнулась. – Когда-то у меня была семья. Мне кажется, что это было так давно, и в то же время я помню все, словно вчера выходила замуж.

Нелли Сергеевна улыбнулась уголками рта, отчего ее заостренный подбородок еще больше выдался вперед. Вероника не торопила женщину, она бережно поправила одеяло, выдержав при этом паузу.

– Я вышла замуж, когда мне было двадцать восемь, – продолжила старушка. – Работала на чулочной фабрике, где было много девушек, но и ребят хватало. Вы не думайте, что я всегда была такой таранкой.

– А я и не думаю. У вас и сейчас такие пышные волосы…

– Я еврейка, – улыбнулась Нелли Сергеевна, – вот и волосы кудрявые. Да и все остальное было при мне, потому женихов хватало. Подружки выходили замуж, а я все сохла по нашему начальнику цеха.

– Не обращал на вас внимания?

– Это я делала вид, будто не замечаю его. Вся причина заключалась в том, что он был женат. Не скрываю – да и зачем сейчас это скрывать? – желала в душе, чтобы не сложилось у них с женой, чтобы они развелись. Знаете, – почти прошептала старушка, – я даже Бога молила, чтобы они разошлись! Разве я думала тогда, что это грех? Всевышний услышал молитвы, они разбежались, и уже через год он был моим.

– И вы были счастливы? – спросила Вероника, поменяв капельницу.

– На чужом счастье свое не построишь. Знала, что есть такая поговорка, но всегда кажется, что плохое тебя не коснется, горе обойдет стороной, а народная мудрость для других…

Вероника не нашлась, что сказать, поправила лейкопластырь на худенькой, тонкой, словно детской руке.

– Я была уже в том возрасте, когда хочется иметь ребенка, но не беременела. Шли годы, мы обследовались, однако ничего не получалось. Родить стало моей навязчивой целью. Мне каждую ночь снился ребенок, шкаф был заполнен пеленками и детской одеждой, в гараже уже стояли зачехленные детская кроватка и коляска, а он не появлялся на свет. И тогда я стала просить у Бога прощения и, знаете, выпросила! В то время мне казалось, что он меня простил, устроив такое испытание, но я не знала, что самое страшное ожидало меня впереди…

– Вы не устали?

– От чего? От лежания в постели?

– И кто же у вас родился? – спросила Вероника ободряюще.

– Мне стукнуло тридцать восемь лет, когда на свет появилась Ларисочка. Мне казалось, что счастливее меня нет никого на свете! Всю свою любовь, накопившуюся за годы ожидания, я отдавала доченьке. Говорят, что материнская любовь слепая, и это правда. Наверное, моя мама обижалась, что я мало уделяла ей внимания, я даже не замечала, что муж начал допоздна задерживаться по вечерам и приходил домой, часто опрокинув чарочку. Но я ни о чем не жалела. Единственным цветком в моей жизни стала Лариса…

Старушка умолкла. В ее погасших глазах появилась искорка жизни, живой блеск. Веронике не хотелось прерывать рассказ женщины, которой было просто необходимо излить кому-то душу. Она отключила систему и глянула на часы. Ее уже ожидал следующий больной, и она спешила.

– Завтра я буду у вас в это же время, – сказала она Нелли Сергеевне, – и мы продолжим нашу беседу. Хорошо?

Женщина кивнула. В ее глазах блестели слезы.

– Может, вам нужно что-то купить? Мне не трудно, – спросила Вероника уже у порога.

– Если можно, купите мне булочку и пакет молока. Я дам вам деньги.

– Не надо. Потом отдадите.

…Вероника не забыла купить пациентке продукты, а затем зашла по пути в магазинчик бытовой химии и взяла еще моющее средство. Вряд ли оно было у Нелли Сергеевны, а она решила вымыть в ее квартире пол.

Пожилая женщина обрадовалась Веронике, как старой знакомой. «Наверное, ей очень одиноко», – с сожалением подумала Вероника.

Старушка лежала под капельницей, и Вероника видела, как ей хочется продолжить вчерашний разговор.

– Вы были счастливы тогда? – спросила Вероника, словно их беседа прервалась не вчера, а только что.

– Пятнадцать лет я прожила как в раю! Я водила дочку на все детские мероприятия, в разные кружки, возила летом на море и в горы. Конечно, я была очень счастлива. Мне казалось, что ничто не может затмить нашу жизнь…

По впалым щекам старушки скатилась слеза, побежала ручейком по бороздке морщины и замерла прозрачной капелькой росы в уголке бесцветных губ.

– Не обращайте внимания, – сказала Нелли Сергеевна и свободной рукой смахнула слезу. – Думала, что за столько лет я выплакала все слезы, так нет, еще льются… И это не я плачу, а моя душа… Ларисочке шел шестнадцатый год, когда у нее обнаружили неизлечимую болезнь сердца. Местные врачи сказали, что она безнадежна.

– Так и сказали?!

– Да. Но разве я могла с этим смириться?! Я была на приеме у самого министра здравоохранения, обила пороги всех клиник и министерств, не было медицинского учреждения, которое бы не посетила. Если бы я знала, где дорога на небо, то и в приемную Всевышнего пришла бы! И знаете, Вероника, я добилась того, что один из столичных светил медицины согласился прооперировать мою дочку!

– Вы – настоящая мать.

– А как могло быть иначе? Статус матери не предусматривает выходных, отпусков, тихих ночей и покоя.

– Девочку оперировали?

– Был уже назначен день операции, но Лариса не дожила до него две недели. Она умерла у меня на руках, а вместе с ней умерла моя душа. Принято считать, что человеческое тело умирает и душа его покидает, а я знаю, что может быть наоборот: мое тело еще живет, а душа… Она умерла в тот день, когда умерла моя дочка. Вот видите, я не плачу. Столько лет я не могла вымолвить слова «умерла дочка», а теперь смогла. Наверное, уже скоро меня ожидает встреча с ней, и от этого не так больно. Да и физическую боль я перестала чувствовать, наверное, потому, что душа болит всегда сильнее тела. Когда у меня обнаружили онкологию, врач спросил меня: «Вы очень страдаете от боли?» Я ответила ему, что вообще ее не чувствую, а он мне не поверил.

– А муж? Ваша мать? Они были рядом с вами в тяжелую минуту? – спросила Вероника и пожалела: а что, если вдруг это больное место?

– После… После трагедии муж запил, а потом ушел к другой женщине. Впрочем, тогда мне было все равно, где он и с кем. Со смертью души умерли все чувства к этому человеку, будто и не было его в моей жизни.

– А мама?

– Мать умерла через полгода после Ларисы. Я осталась одна, совсем одна в большом мире, с мертвой душой. Я не могла жить в той квартире, и вскоре мне предложили обмен нашей двухкомнатной на однокомнатную. Я согласилась. Тогда мне казалось, что на новом месте легче будет справиться, но ничего не изменилось. Ни-че-го!