Миграции - Шарлотта Макконахи

что эта сила разрушительна. На что готов Эннис ради этой своей мечты, мифического Золотого улова? Что принесет в жертву?

— Гэм, он дома, — тихо отвечает Эннис с заднего сиденья.

Я украдкой смотрю на него в боковое зеркало. Голова прислонена к стеклу, он смотрит влево, на океан. На него тяжко давит груз его желания.

— Поздно, Эннис Малоун. Совсем, мать твою, поздно. И если ты еще какие беды с собой приволок, я тебя вздую по первое число.

— Если тебе так удобнее, мы остановимся в городе.

— Чушь не неси.

— Шкипер ни в чем не виноват, — подает голос упрямая Лея. — Мы все знаем, что рискуем. Только идиот, ступая на борт, уверен, что сойдет на берег живым. Ты это знаешь, и Самуэль тоже.

Гэмми смотрит в зеркало на молодую спутницу:

— А ты думаешь, это честно — использовать преданность человека против него? Дергать за ниточки сердца, пока он не станет делать все, как ты скажешь, да еще и заслонять тебя от пуль?

Все молчат.

Гэмми смотрит на меня — я готовлюсь принять следующий удар.

— Ну, а это кто такая? Тебя кто втянул в эту историю, подруга?

— Сама втянулась.

— Ну, удачи тебе в таком случае. Видит бог, она тебе понадобится. Если посмотришь вон туда, на холмы, скоро увидишь, где мы живем.

За изгибом дороги на мысу показывается маяк — он вздымается в небо.

— Нет, — говорю я. — Вы что, правда…

Гэмми хохочет над выражением моего лица.

Маяк заштатный, до сих пор не переведен в автоматический режим, управляется вручную; Гэмми рассказывает мне историю своей семьи, как они жили здесь всегда, поколение за поколением, и в этом чувствуется ее глубочайшая привязанность к дому. Я ощущаю ее и в земле, когда выхожу из машины и ступаю на камни. Она же разлита в небе, в бушующем океане, в стенаниях ветра, в том, как Гэмми шагает по своей земле к своему маяку; это место принадлежит ей, а она принадлежит ему, осязаемо и непререкаемо. Каково это — быть столь глубоко и добровольно привязанной к какому-то месту?

— Ты, лапа, в порядке? — спрашивает меня Эннис, передавая мне из багажника мой рюкзак.

Я киваю и следом за ним захожу внутрь. Домик при маяке, в принципе, обыкновенный, не какой-то там реликт, а просто домик, с низкими потолками, камином; судя по беспорядку, в нем обитают дети.

И еще какие дети.

В первый момент я пытаюсь не пялиться, потом сдаюсь и пялюсь с восторгом — они высыпают из своих общих комнат или являются снаружи, из холмов. Их не дюжина, их шесть — совершенно одинаковых дочек, младшей шесть, старшей шестнадцать, у всех одинаковые рыжие непокорные волосы и бледная веснушчатая кожа. Все босиком. Выглядят сильными, не слишком опрятными, совершенно свободными. Все таращатся на меня с одинаково заинтересованным выражением, в нем ум и озорство. Я успела их полюбить еще до того, как узнала их имена. Наверное, потому что они типичные ирландки, привычные мне люди. А может, дело в очаровании их одинаковости — или в странности этого факта.

Все они восторженно обнимают Энниса, потом — Лею, а потом и остальных, когда те выгружаются из прокатной машины. На меня смотрят настороженно.

— Хэлли, — представляется старшая, пожимая мне руку. Она из всех самая лохматая, а глаза у нее синее моря в погожий день.

— А это Блю, Сэм, Колл, Брин и Ферд.

Я здороваюсь с каждой, пытаясь запомнить имена.

— Вы не переживайте, всех нас никто запомнить не может, — успокаивает меня одна из них — кажется, Брин.

— Я буду очень стараться.

— Я иногда их заставляю надевать бирки с именами, — признается Гэмми.

— Вы ирландка? — интересуется Хэлли.

Я киваю.

— И мы ирландки! — возглашает Ферд.

— В прошлом, — поправляет Блю. А потом: — А вы из какой части страны?

— Из Голуэя.

— Из республики, — говорит Хэлли. — Так вы поддержали окончание войны за независимость и британскую колонизацию Северной Ирландии?

Я моргаю:

— Э-э… а сколько мне, на твой взгляд, лет?

Хэлли нетерпеливо фыркает и приходит к выводу, что дальше расспрашивать меня на эту тему не имеет смысла.

Все остальные взрослые собрались у большого кухонного стола, а я, окруженная детьми, стою в гостиной. В камине бушует огонь, хотя солнце уже высоко: здешний ветер пролетает через домик насквозь, леденя воздух.

— Обязательно когда-нибудь съездите в Ирландию, — советую я девочкам, усаживаясь в одно из глубоких кожаных кресел. — Вы там будете как свои.

— А можно мы там у вас поживем? — осведомляется Хэлли.

Я, удивившись, отвечаю:

— Разумеется.

Самая маленькая, Ферд, забирается мне на колени и устраивается поуютнее.

— Привет.

— Приветик, — говорит она, накручивая мои волосы на пальчик и напевая довольным голоском.

— Любишь историю? — интересуюсь я у Хэлли. Она кивает.

— Мама хочет, чтобы она ее в колледже изучала, — докладывает Блю.

— Вы, несносные, оставьте Фрэнни в покое, — кричит Гэмми из кухни. Она сняла огромный шерстяной свитер, и теперь я вижу, какие у нее мускулистые плечи и руки.

Девочки начинают неохотно расходиться, но я торопливо говорю:

— Погодите, останьтесь.

С этого момента за мной следуют шесть теней. Хэлли бомбардирует меня вопросами. Ферд все время лезет ласкаться. Колл не произносит ни слова, но в лицо мне смотрит так, будто там скрыты все тайны мироздания. Блю и Брин больше нравится задирать друг друга, но и они держатся неподалеку, а Сэм добродушно смеется в ответ на любую чужую реплику.

— Хотите посмотреть наш огород? — предлагает Ферд.

В кухне Бэзил и Гэмми препираются по поводу того, что приготовить на ужин. Бэзилу, похоже, хватает нахальства распоряжаться людьми в их собственных домах, а Гэмми — единственная, кто способен поставить его на место. Дэш и Мал снова играют в карты и провоцируют друг друга на скандалы. Лея ушла к машинам, я слышу, что она копается у Гэмми в двигателе. Аник исчез где-то снаружи, а где Эннис, я без понятия.

Я улыбаюсь, потому что не могу придумать большего наслаждения, чем посмотреть огород. Ферд решает забраться мне на закорки, я вскидываю ее туда и выхожу. Ее ручонки нежно сжимают мне горло.

— Мы уже сколько месяцев урожай снимаем, — поясняет Сэм, ведя меня к склону холма, на котором вскопан большой роскошный огород. — Все лето.

— И какие вы овощи выращиваете? — спрашиваю я, пробираясь по извилистой каменистой тропке между грядками.

— Тут рос лук, — поясняет Блю, указывая рукой. — Там, подальше, картофель, но его мы уже весь выкопали. А еще свекла, морковь, цветная капуста… как там ее, Колл?

— Кудрявая капуста, — шепотом произносит Колл, проводя