Изгой - Юрий Никитин

Постепенно дома кончились, а дорога, постепенно поднимаясь вгору, превратилась в узкую тропку. В одном месте ее пересек ручей, он прядал,как заяц, через камни. Далеко впереди его ждет огромная спасительная норабольшой реки, там ручеишка укроется от всей напастей.

— К какому дому ты ведешь, — удивился Олег, —мы же прошли уже все...

— Там еще один, — заверил Скиф.

Каменная стена приближалась, но еще ближе прямо из каменногооснования выросла башня из старого желтого гранита, обгрызенная временем. Отсамой вершины с остатками укрытий для стрелков и до низа ее рассекла глубокаятрещина. Изнутри лез дикий виноград, корявые деревца лепились всюду.

Они проехали башню, подъем становился все круче, и тут заповоротом Олег увидел последний домик, что, казалось, прилепился к самойсередине горы, но затем стало видно, что гора в этом месте как бы отступила,между домиком и горой есть место еще и для немалого сада. От домика виднеетсятолько оранжевая крыша, все остальное тонет в зелени.

Олег не смотрел на Скифа, но ощутил, как тот напрягся, дажезадержал дыхание. Узкая улочка, изгибаясь, привела к этому небольшомуаккуратному домику, чистенькому, свежему, словно только что выстроенному илидаже выросшему из сухой земли.

Перед домом растут яркие цветы, у Олега защемило сердце отих чистоты, беззащитности, уязвимости. Нет даже оградки, чтобы защитить отпрохожих, которым стоит только сделать шаг в сторону...

По обе стороны тянется небольшой заборчик, который легкоперешагнет даже подросток, а дальше все утонуло в буйной зелени сада. Справа отдома калитка, от нее узкая дорожка, посыпанная золотым песком и огороженная собоих боков красными камушками.

Скиф спрыгнул с коня и, держа его в поводу, подошел ккалитке, что едва достигала ему до пояса. Отворилась легко, без скрипа, словносама по себе. Олег тоже слез на землю, а Скиф уже повел коня прямо по усыпаннойзолотым песком дорожке.

Деревья, как заметил Олег, растут дальше, а здесь с обеихсторон карабкаются на домик толстые виноградные лозы. В красноватых лучахзаходящего солнца широкие узорчатые листья выглядят темнее, таинственнее,словно наполненные иной жизнью, а сами великанские гроздья, где каждаявиноградина крупнее голубиного яйца, кажутся чем-то невероятно сказочным,ненастоящим.

Олег оглянулся, с этой высоты видно весь город, даже реку поту сторону города. Река как будто течет жидким серебром, а по серебру пролеглабагровая дорожка от закатного солнца. Зеленый берег, напротив, сияет яркимизумрудным цветом. Зажатый в излучине город как будто старается выскользнуть изстальных объятий реки, стремится ввысь башенками, домами.

Он с удовольствием втянул в себя воздух, сияющий и чистый.Все здесь чистое, отмытое, даже небо удивительно блистает свежестью, словно ине закатный вечер, а полдень после только что отгремевшей летней грозы.

С конем в поводу вошел в сад. Конь старался дотянутьсямордой до зеленых веток. Скиф сказал натужно веселым голосом:

— Ляна!.. Ляна, ты где?..

Несколько мгновений ничего не происходило, в саду и в домебыло тихо. Затем в кустах зашелестело, ветви раздвинулись, нет, дажеразлетелись в стороны, словно зеленая птица распахнула крылья. Выметнулосьнечто визжащее, загорелое, босоногое, в мгновение ока пересекло дорожку ипрыгнуло Скифу на грудь.

Он поймал на лету, успел виновато оглянуться на Олега. Адевушка, это была молодая девушка с дивно коротко постриженными волосами,висела у него на шее, визжала счастливо, болтала в воздухе босыми ногами,целовала в нос, губы, щеки, напоминая большого ликующего щенка, что сходит сума от радости, что вот обожаемый хозяин снова здесь, вот его божествен-ныйзапах, вот он сам...

Олег взглянул на девушку и решил, что она миленькая.Хорошенькая и миленькая. Потом решил, что ее с натяжкой можно бы признать дажекрасивой, несмотря на короткие волосы, босые исцарапанные ноги, плотный загар,присущий только женщинам из простонародья, привыкшим проводить на полевыхработах целые дни.

Скиф с трудом оторвал девушку, поставил ее на землю. Онаснова порывалась броситься ему на шею, он удержал.

— Ляна, — сказал он с упреком, — веди себяприлично!.. Ляна, мы не одни. Это мой друг, зовут его Олег.

Девушка повернулась к Олегу. Она смотрела с откровеннымлюбопытством ребенка. Он посмотрел в ответ так же пристально, но девушка неотвела взгляда. Она смотрела прямо и просто, не взмахивала длинными пушистымиресницами, не поворачивалась в профиль, чтобы он лучше оценил безукоризненнуюлинию ее носа и подбородка, не улыбалась таинственно, как делают даже самыекрасивые и знающие свою красоту женщины, она просто изучала простодушно ичестно.

— Здравствуй, Ляна, — сказал он с натугой. —Как тебе такие непрошеные гости?

Она весело рассмеялась, ее лицо сразу преобразилось. Глазазасияли ярче, он решил для себя, что она не просто красивая, совсем не просто.

— Я всегда рада гостям, — ответила она чистым инежным, как у ребенка, голосом. — Да если еще со Скифом!

— Со Скифом, — подтвердил Олег. — При Скифе.

Скиф зыркнул сердито, подозревая насмешку, но Ляна ужеухватила обоих за руки, потащила к дому. Олег оглянулся на коней. Тепреспокойно щипали траву, хватали зеленые ветки кустов. Надо бы расседлать,стреножить, мелькнула мысль, но другая, все оценивающая, подсказала, что лучшевсе оставить как есть. Похоже, здесь хозяйка сама знает, что делать.

Перед домом рядом с крыльцом Олег заметил бочку с водой.Скиф и Ляна вошли в дом, а он сбросил волчовку и с наслаждением плеснул себе нараскаленную грудь обеими пригоршнями. Вскрикнул от неожиданности: хотя бочка насолнцепеке, но за весь день почему-то не нагрелась, холодная, как будто толькочто из самых дальних глубин земли.

Скиф вскоре вышел, тоже вымылся, фыркал, гоготал,расплескивал воду. Ляна проворно вынесла легкий стол, установила под навесом.Когда Олег уселся, там уже стояли блюда с холодными ломтями мяса, рыбы.

Ляна от счастья не могла усидеть, вскакивала, бросалась вдом, приносила головки сыра, свежее молоко, сладости, а то бросалась в заросливинограда и с торжеством приволакивала такие гроздья, что Олег пораженно крутилголовой, настолько огромных еще не встречал. Все это время она смотрела наСкифа с откровенной нежностью, губы ее что-то шептали, глаза смеялись, она даженапевала под нос и, снова убегая в дом, пританцовывала, а то и вовсе скакала наодной ножке.

Однажды вдруг смутилась, покраснела, глаза распахнулись,стали размером с два блюдца.

— Ой, что это я к вам так пристаю!.. Говорят, мужчинамнадо оставаться наедине, говорить о войнах и битвах? Все, убегаю...

И унеслась раньше, чем успели остановить. А Ляна ускакалавприпрыжку в глубину сада, так с горы срывается мощный поток холодной воды, икогда с той стороны, как вот сейчас, дул ветер, тончайшую холодную пыльцудоносило до самого дома.