Идеальный мерзавец - Жасмин Майер

Вера тут же ежится, пытается прикрыться руками, но я перехватываю запястья обеих рук и завожу ей за спину. Второй рукой снимаю бюстгальтер, который так ничему и не помог, и замираю при виде темных сосков, очерченных белыми треугольниками незагорелой кожи.

Они твердеют на глазах: и от холода, и, надеюсь, от возбуждения.

Могу поспорить, Вера еще никогда не оставалась полуголой на улице. Пусть мой двор огорожен, а высоты забора хватает, чтобы никто ничего не увидел, ей, судя по алым щекам, кажется, что она стоит голой прямо в центре оживленной площади, как рабыня на торгах.

Разворачиваюсь и веду ее в дом, так и не коснувшись ее груди, и одного беглого взгляда хватает, чтобы понять — я опять сломал воздвигнутый ею же шаблон моего поведения.

А еще любую смену курса она воспринимает на свой счет. Наверняка, опять решила, что грудь недостаточно хороша, раз я не набросился на нее.

Когда вхожу в дом первым, то улыбаюсь.

Эта ночь будет полна сюрпризов для Веры.

Войдя в дом, отпускаю Верину руку. Даю ей последний шанс, чтобы сбежать, но, фактически, сбегаю от нее сам, на кухню.

— Хочешь чего-нибудь выпить? — спрашиваю через всю гостиную.

Она так и стоит на пороге, скрестив руки на груди. Взгляд потерянный.

Да, это жестоко оставлять ее вот так, без одежды. Но кто сказал, что будет легко? Мне остается только верить, что крохотные шаги помогут раскрепостить ее, научат не бояться собственных желаний. И собственного тела.

— Вера?

— Не знаю… — а потом, тряхнув волосами. — Ладно, вино.

— Убери руки.

Смотрит на меня так, как будто я уже попросил отсосать.

— У тебя красивая грудь и мне нравится на нее смотреть.

Судя по лицу, не верит.

Наливаю вино в бокалы и подхожу к ней. Она набрасывается на вино, как путник в пустыне на воду.

Нет, Вера. Напиться это, конечно, выход, но не в нашем случае. Пьяной ты уже была. И второй раз этой ошибки я не повторю.

Облизывает темные от вина губы и с удивлением смотрит на мой нетронутый бокал.

Глядя на нее, окунаю палец в свое вино. Вера следит, как загипнотизированная.

Провожу пальцем по ее нижней губе, и она приоткрывает рот, тяжело дыша. Горячее дыхание обжигает мою кожу.

Опускаю палец в вино во второй раз.

Вера облизывает губы и по-прежнему смотрит на меня, как мышь на кота.

Касаюсь ее соска. Вера вздрагивает, сосок моментально твердеет. Провожу пальцем, от соска к ареолу. Капля багряной жидкости медленно ползет по груди к животу. Кожа Веры покрывается мурашками.

Нагибаюсь и слизываю эту каплю языком.

Вера тяжело дышит, а глаза становятся почти черными из-за расширенных зрачков.

После, как ни в чем не бывало, опрокидываю в себя остатки вина в бокале, разворачиваюсь и бросаю, не глядя:

— А теперь раздевайся.

Марк

— А теперь раздевайся.

— Что?…

— А что тебе непонятно, Вера? Ты пришла сюда, чтобы заняться сексом. Раздевайся.

Я не буду повторять ничего из того, к чему она могла привыкнуть за шесть лет с Юрой. Это легко представить по тому, насколько Вера «искушена» в вопросах секса. Скорей всего, у них годами все происходило по одному шаблону: раздеть, уложить на кровать, поерзать сверху, потом отвернуться и захрапеть.

Вера знала, на что шла или, хотя бы, могла догадаться, что со мной все будет иначе.

— Ты можешь уйти, если передумала.

Я не буду давить на нее. Мой стояк — мои проблемы, а я взрослый мальчик, знаю, как справится с этим самостоятельно. А еще знаю, что теперь ни одна Марианна в целом свете не поможет справиться с этим напряжением.

Вместо того чтобы уйти, хлопнув дверью, Вера идет на меня. Темные глаза горят азартом, ненавистью и желанием. Адская смесь вкупе с ее невинным видом и обнаженной, подрагивающей от ходьбы грудью.

— Обязательно быть таким мерзавцем, Марк?

Замирает в каком-то миллиметре от меня, отчего при глубоком вдохе буквально царапает мою грудь своими сосками.

— Ты ведь пытаешься сделать так, чтобы я испугалась и сбежала?

Хрупкие плечи гордо расправлены, руки на талии. Подбородок вздернут кверху, чтобы она могла смотреть мне в глаза.

— Возможно. У меня получается?

Вместо ответа она резко дергает за пуговицу на своих джинсах, поворачивается ко мне спиной и, нагнувшись вперед, стягивает с себя штаны. При этом ее задница в стрингах упирается в мой пах.

Она выпрямляется, отшвыривая прочь джинсы, и в одних трусиках сама идет на кухню и делает глоток вина прямо из бутылки.

Кашляет, утирая губы тыльной стороной ладони, и смотрит на меня со смесью ненависти и страсти.

Ученик сделал учителя.

— Что дальше, Марк? Предложишь мне примерить одну из твоих пробок?

Вместо тысячи саркастических и едких замечаний почему-то говорю:

— Хочу сделать твою фотографию. Вот такую, какая ты сейчас.

Вера вскидывает одну бровь.

— Думаешь, я поведусь на это после того, что видела?

Вытаскиваю двумя пальцами из кармана телефон.

— Пожалуйста, Вера. Один кадр.

Смотрит на телефон и качает головой.

— Нет. И знаешь, что? Оставь его за дверью дома.

Без лишних вопросов, открыв дверь, оставляю телефон за порогом.

— Даже не будешь спорить, Марк?

Кажется, она удивлена.

— А если буду, то ты согласишься? — не остаются в долгу я.

— Нет.

— Я в тебе не ошибся, — улыбаюсь.

Подхожу ближе. Не могу удержаться на расстоянии от этой женщины, хотя, видит Бог, я пытался.

— Споры отнимут время, а я не хочу его тратить зря.

— Да? А по-моему, только этим ты и занимаешься, — говорит Вера, но как-то неуверенно.

Из-за моей близости у нее снова сбивается дыхание.

Веду рукой от ее шеи по острым ключицам, обрисовываю одну грудь, а потом вторую. Наклоняюсь и втягиваю в рот левый сосок. О боже. Наконец-то.

Перекатываю ее сосок на языке, такой же твердый и сладкий, как леденец. Вера стонет, а потом ахает, когда я подхватываю ее под ягодицы и сажаю на кухонную столешницу. Вот теперь целоваться, куда удобнее.

Вера вжимается в мой каменный член, обхватив за талию бедрами, и даже сквозь отделяющую нас ткань я чувствую исходящий от нее жар. Член мигом откликается, требуя свободы.