Идеальный мерзавец - Жасмин Майер

Э, нет. Стой, где стоишь. Я только начал.

Медленно веду языком по подбородку, губам и перехватываю нетерпеливый язычок, не позволяя проникнуть в мой рот. Она дрожит в моих руках от нетерпения, ерзает и пытается проникнуть руками под одежду.

Отрываюсь от ее губ и за секунду срываю с себя футболку. Я весь твой, Вера.

Когда ее ногти пробегают снизу вверх по моей спине, сразу хочется стать котом, чтобы мурчать и жмурится от удовольствия. Она царапается и стонет от глубоких страстных поцелуев и того, какими горячими и твердыми стали ее соски под моими пальцами.

Опускаю руку ниже, веду по подрагивающей коже живота и запускаю пальцы под трусики. Вера тут же натягивается словно струна, готовая лопнуть в любой момент.

От жаркой влаги под пальцами отказывают тормоза. Хочу ее. Хочу наконец-то оказаться в ней на этот раз, когда она будет кончать.

Подхватываю под бедра и несу, не прерывая поцелуя, на диван. Вера вцепилась в меня руками и ногами, как коала в ствол эвкалипта, пока я бережно и, не глядя, опускаюсь на диван. Тянусь к диванной ручке с левой стороны и откидываю деревянную крышку. На нее удобно ставить пиво, пока смотришь фильмы, а под ней — удобно хранить презервативы.

Этот привычный для меня жест, который я могу провернуть даже с закрытыми глазами, действует на Веру, как ведро с ледяной водой. Она выпрямляется и смотрит на запас резинок и квадратный пакетик в моих руках.

Веду этим самым пакетиком по ее голой коже, царапая острыми гранями.

— Самое время, чтобы передумать, — шепчу я. — Ты обещала мне три дня, но если сейчас оденешься и уйдешь, я пойму.

Конечно, пойму. Правда, сначала сотру руки в кровь, яростно изгоняя из головы воспоминания о тебе и твоей коже. Но не удерживать же ее силой. Не виновата в том, что увлеклась и забыла, кто я такой и что ничего у нас, кроме этих трех ни к чему не обязывающих дней, не будет. А она одна из тех, для кого секс это синоним отношений, верности и стабильности. И всё совсем иначе для меня.

Вместо ответа, сидя на моих коленях, взяла мое лицо в руки и мягко поцеловала в губы:

— Еще не надоело меня прогонять, Марк?

Мы снова целовались, пока я стягивал с себя оставшуюся одежду, и после Вера приподнялась с моих колен и осталась стоять, широко расставив ноги, чтобы я, наконец, избавился от джинс.

Она не смотрела вниз и не коснулась меня, когда я разделся. Скорее даже отвернулась, спрятав лицо у меня на плече, растворившись в ощущениях, пока мои руки скользили по ее обнаженному телу. Она на миг свела ноги вместе, и я помог избавиться ей от трусиков.

Если я сейчас коснусь ее языком, как хочу, то меня просто разорвет от эмоций. Поэтому пока отложим. Так что, может быть, даже хорошо, что и Вера не стала касаться меня своими пальцами.

Другую женщину я бы уже поставил на диван и взял бы сзади, сведя контакт на минимум. Никогда не был фанатом миссионерской позы, но теперь кое-что понимал: только так я буду видеть выражение ее лица и глаз, когда в самый первый раз буду входить в нее. Только так смогу целовать ее.

И даже не обязательно подниматься в спальню, учитывая удачную форму углового дивана, но Вера вдруг сама пресекла мои попытки уложить ее на спину.

Она облизала пересохшие губы и тряхнула головой, упираясь мне в грудь ладонью. Слов у нее, похоже, не нашлось, поэтому она решила без слов показать, что хочет остаться сверху.

Серьезно? Вера в позе наездницы? В первый же раз?

Я что, ошибся в просчетах ее скромности?

Впрочем, целовать ее в такой позе я тоже смогу, а после просто перехвачу инициативу на себя. Так что… Желание дамы — закон.

Зубами я разорвал упаковку и сам раскатал презерватив, Вера не сделала ни единой попытки коснуться меня. Стоило бы напрячься уже тогда, но я опять все списал на ее скоромность.

Одной рукой придержал ее бедра, а второй направил член в нее.

Она сильнее расставила ноги, сглотнула. Вот тут-то вся ее решимость и испарилась. Головка скользнула по входу, но дальше дело не пошло. Вера была слишком напряжена.

Погладил ее спину и притянул к себе, она с отчаянием набросилась на мои губы. Вот так, девочка, отвлекись. Я исследовал руками ее бедра, изгибы и вел кончиками пальцев по нежнейшей гладкой коже, отчего она каждый раз вздрагивала всем телом. Может быть, и правильнее было бы дать ей сначала кончить.

Провел подушечками по жарким складкам и ввел в нее один палец. Вера вскрикнула и насадилась сильнее. Шевельнула бедрами, коснувшись члена, позволяя к первому пальцу прибавить второй.

Постепенно она снова расслаблялась, движения бедер снова стали резкими, смелыми. От запаха ее тела голова шла кругом. От поцелуев и укусов горели губы.

Предчувствуя ее оргазм, я вытащил пальцы и направил член в нее. Вера замерла на миг, безусловно, ощутив подмену. Но после с тихим стоном опустилась на меня. На этот раз легко. И полностью.

Я выдохнул сквозь стиснутые зубы. Чудом не кончил сразу же. Перевел дыхание, а Вера откинулась назад и стала двигаться.

Ее глаза были прикрыты. Она приподнималась и опускалась, кусая губы, при этом совершенно никак не взаимодействуя со мной.

Это что еще за хренотень, Вера?

Это кто тебя научил быть такой эгоисткой в сексе?

Я опешил, глядя на то, как она сама трахает меня. Не сказать, чтобы это было новое для меня чувство. Некоторые невесты также использовали меня, как средство собственного удовлетворения, как живая подмена резинового друга. Но от Веры такой подставы я не ожидал. Она отчаянно пыталась кончить и, похоже, действительно думала, что сможет этого добиться без моего участия.

И тогда я прозрел.

Юра, твою мать! Мало того, что не женился, ты ее еще и на голодном пайке, что ли, держал?! Она поэтому по старой памяти решила действовать сама?

Я впился пальцами в ее талию, сильнее насаживая на себя, и прорычал:

— Открой глаза, Вера! И сейчас же посмотри на меня!

В распахнутых глазах практически стояли слезы. От неудовлетворения и злости на саму себя.

— Я не могу… — всхлипнула.

О боже. Все ты можешь.

Схватил ее за подбородок и сказал:

— Секс это командная игра, Вера.

Совершенное непонимание во взгляде.

О. Мой. Бог.

Юра, ты дебил.

Поцеловал ее, удобнее перехватив бедра. Шевельнул бедрами сам, выбивая из нее тихий грудной стон. Настоящий стон удовольствия, а не отчаяния, как раньше.

— Держись за мои плечи.

Приподнял ее бедра так, что вышел из нее полностью. И снова вошел, глядя, как темнеют от острого наслаждения ее глаза. Вышел и снова вошел, медленно и во всю длину, и Вера выгнулась в пояснице, заерзала на месте. На этот раз не только получая удовольствие, но и отдавая его взамен.