Шелест - Константин Георгиевич Калбанов

желая нас обижать, и в то де время не в состоянии отказаться от своих же слов.

— Так он и не дороже, — пожал я плечами. — Сталь не лучшего качества и в общем не потянет даже на рубль. А сами ножи, моей работы. Вы же знаете, Мария Ивановна, что я регулярно хожу в оружейную мастерскую. Но я не торгую своими изделиями. Так что, ваши требования выполнены.

— Не нашлось доброй стали? — хмыкнул Тучин.

— Не вижу смысла делать из дорогого сырья оружие, которое по факту являющееся расходным, так как может легко потеряться. Это ведь не парадная шпага, и боевые клинки.

— И какой толк от этих ножей для одарённого? — поддержал боярича один из приглашённых.

Я вынул один из ножей и без лишних разговоров метнул в сторону говорившего. Ну не понравились мне его холёная самоуверенность и пренебрежение. Тускло блеснувший росчерк, короткий свист и клинок с тупым стуком вошёл в дерево рядом с лицом говоруна, заставив того вздрогнуть, и в испуге отпрянуть.

— В умелой руке на расстоянии до тринадцати шагов такой нож для щита практически сопоставим с пистолетной пулей. К тому же кроме одарённых, есть и другие противники, а вместилище не бездонное.

— Что вы себе позволяете?.. — начал было испугавшийся дворянин.

— Отличный подарок и великолепная демонстрация. Я принимаю твой подарок, Пётр. Научишь пользоваться? — вклинилась Мария, гася возможный конфликт на корню.

М-да. Неймётся девочке. Среди приглашённой молодёжи прошёл удивлённый шепоток. На ты и по имени, в благородном обществе принято обращаться к близким родственникам и друзьям. Даже давние знакомые общающиеся на протяжении многих лет, обращаются друг к другу не иначе как на вы и по имени отчеству.

— Милостивые государи, вы все прекрасно знаете Петра Анисимовича, он в некотором роде знаменитость нашей гимназии. Как знаете и о том, что не так давно рискуя жизнью он встал на пути моих похитителей, благодаря чему я сейчас стою перед вами. Я полагаю его достойным дворянином и предлагаю ему свою искреннюю дружбу. Ты примешь её?

С этими словами, она протянула мне ручку, озорно улыбнувшись. Можно подумать у меня есть шанс отказаться. Если только имеется желание оскорбить её, при большом стечении народа. Я приложился к пальчикам, не выказывая никаких эмоций. Ну или полагая, что не выказываю. Потому что я был зол. И это ещё мягко говоря…

— И зачем вам это? — когда мы отошли в сторону от веселящейся молодёжи, поинтересовался я.

— Потому что у меня нет друзей, Пётр. Вокруг меня хватает подхалимов, желающих обзавестись связями на будущее, в конце концов тех, кто видит во мне перспективную партию для женитьбы. Но друзей нет. И я надеюсь, что ты будешь первым.

— А с чего вы взяли, что мне это интересно?

— Сейчас ты полагаешь, что я тебя просто использую. Но я докажу, что поступаю искренне и намерена действительно стать твоим другом.

— Ну всё. Теперь мы вместе будем ходить на Чижовку, — хмыкнул я.

— Правда⁈ — тут же возбудилась она.

— Нет, — поспешно возразил я, сразу сообразив, какую глупость сморозил.

— Ладно. Не всё сразу. Когда начнёшь учить обращаться с ножами?

— Я вам ничего не обещал. Вы и сами не маленькая, да и умелые боевые холопы у вас имеются. Захотите научитесь.

— Не устал ещё выкать? Мы же друзья.

— Это вы так решили.

— Ты подал мне руку.

— Не хотел обрести в вашем лице злейшего врага, отвергнув дружбу прилюдно. Но это ничего не значит.

— Колючий ты, Петя.

— А я к вам в друзья не набивался.

— Фи, таким быть.

— Ничего я как-нибудь переживу.

— А приёмам без оружия обучишь. Я слышала, ты молодых волчат обучил, так они в клочья порвали ватагу лихих, верховодивших на Чижовке.

— Откуда вы столько про Чижовку знаете?

— Мне дознатчик батюшкин, Мирошкин, рассказывал. Он много чего знает.

— Ну он ладно, а вам об этом зачем знать?

— Так ведь ты мой друг, должна же я знать чем ты дышишь. Ты ведь не расскажешь

— Ну так, друзьями становятся, через доверие друг другу, а вы взяли и назначили меня в друзья. Прямо облагодетельствовали.

— Это для всех. Пусть знают. А твою дружбу я заслужу по честному, — обворожительно улыбнувшись, заверила она.

Ну что мне оставалось. Махнул рукой, пусть идёт как идёт. Взбрела девочке блажь, ну и пусть её. Через пару-тройку месяцев отправится в Москву в кадетский корпус, куда огневику прямая дорога, и наши пути разойдутся окончательно.

* * *

— Опять не вышло? — князь с явным неудовольствием бросил на стол исписанный листок бумаги и откинулся на высокую спинку кресла.

Изготовлено искусно, с затейливой резьбой по дереву, покрытому сусальным золотом, но при этом жутко неудобное. Долго высидеть в нём не получалось никому, и только сам его светлость находил его удобным и подобающим его положению. Дорого, богато и внушительно. Что полностью соответствует его жизненной позиции.

— Простите, ваше светлость, — склонился дьяк, словно это была его вина.

Князь взял со стола кружку со сбитнем и сделал большой глоток. Ему нравился этот напиток, но сейчас вкус показался отвратным.

От одного только упоминания рода Долгоруковых, его начинало трясти от злости. Как они посмели⁉ Как посмел император⁉ Этот выскочка возомнивший себя самодержцем! Едва только его светлости стало известно о задумке этого венценосного наглеца, как он решил пресечь это на корню. Вырисовывалась превосходная комбинация. Одним ходом можно было ударить сразу по двум фигурам, так раздражавшим его. И с качестве прибавки получить личное удовлетворение. И пусть Долгоруков этого никогда и не узнает, главное, что ОН будет это знать…

Полгода назад на него вышел какой-то неизвестный и предложил приобрести волколака. Князь не раздумывая согласился на это, но охотник предпочёл остаться в тени. Деньги надлежало оставить в определённом месте, после чего он передаст сведения о местонахождении зверя.

Его светлость отправил людей проследить за курьером с деньгами и выйти на продавца. На какое-то время они упустили из виду посланника, и нашли ещё тёплый труп и никаких денег рядом. Однако, уже на следующий день было получено письмо с предложением князю выехать поохотиться в окрестностях одной из его усадеб.

Дознатчик попытался потянуть за почтовую ниточку, но не преуспел в этом. Не помогли даже пытки. Почтари понятия не имели откуда взялось это письмо.

Во время охоты на его светлость вышел волколак и покорно подойдя к его стремени, безропотно позволил себя убить. Князь проверил шкуру зверя, и под шерстью ожидаемо обнаружил узор «Повиновения», ни чем иным такую покорность попросту не объяснить.

Едва употребив желчь князь ощутил страшную резь в животе, а