Признание в любви - Тасмина Перри

– Да ладно, все не так уж плохо, – неуверенно сказала Джорджия. – Взгляни, стены на месте. Мы сможем отстроить дом заново.

– Каким образом? – спросила мать. – Чем мы будем за это платить? Дом не был застрахован. А все, чем мы владели, сгорело вместе с ним.

Ее голос дрожал, и недавняя решимость сменилась откровенным горем. Эстеллу била дрожь.

– Тогда мы все сделаем сами.

– Как? У меня не осталось ни одной кисточки.

– У меня есть немного денег, заработанных в кофейне, – произнесла Джорджия. – Почти сорок фунтов.

– Это очень мило, дорогая. Но, как ты думаешь, надолго ли их хватит? Достаточно ли этих денег, чтобы отстроить ферму? И заплатить за новую квартиру, когда друг Питера вернется осенью из Каира и потребует, чтобы мы освободили его жилье? Вдовья пенсия слишком мала, поверь мне. Я просто не вижу способа решить эту проблему.

– Все устроится, – уверенно сказала Джорджия, сжимая хрупкие плечи матери. – И не забывай: мы есть друг у друга, а это самое важное.

– Наверное, – ответила Эстелла с явным сомнением.

– К тому же, – Джорджия очень старалась найти положительные моменты, – мы не все потеряли во время пожара. В Лондоне остались наши вещи. И у тебя до сих пор есть картины, которые ты написала на прошлое Рождество для выставки.

– Ты имеешь в виду картины, которые мне не удалось продать.

Эстелла посмотрела на черную кучу пепла, оставшуюся на месте фермы.

– От него совсем ничего не осталось, – прошептала она.

Джорджия поняла, что имела в виду ее мать. Речь шла о ее отце. Все, что оставалось от Джеймса Гамильтона, хранилось в трех больших сундуках и было расставлено по всему дому: фотографии, сувениры, письма, одежда – все то, что нельзя заменить или купить за деньги. Все, до последнего обрывка бумаги, все намеки на его существование исчезли в пламени пожара. Так, словно его выжгли из самой ткани бытия.

Джорджия вновь обняла мать. Ей было больше нечего сказать. Наконец, глубоко вздохнув, она сделала шаг назад.

– Ладно, я прогуляюсь.

– Куда это? – нахмурилась Эстелла.

– По дороге к Дартмуту есть три паба и небольшая гостиница. Где-то там должны отыскаться свободные места. Я не уверена, что в сарае нам будет очень удобно.

– Дорогая, но уже почти четыре часа. К тому времени, как ты доберешься до Дартмута и обратно, стемнеет.

– Со мной все будет в порядке, – сказала Джорджия, поправляя сумочку у бедра. – А ты пока что можешь сходить в «Фезерс» и проведать Хендсов. Возможно, у Артура есть идеи насчет того, как нам отстроить ферму.

Во время прогулки по лугу Джорджии стало легче. Теперь, когда у нее появилась цель, она больше не чувствовала себя беспомощной. К тому же ей нужно было уйти от жуткого обгоревшего дома и от всего, что он символизировал. Перед Джорджией расстилались поля, вдали мерцало море. А за ее спиной оставалась жизнь, к которой теперь даже при желании не было возврата.

Девушка глубоко вдыхала теплый воздух, наслаждаясь ароматом скошенной травы, и слушала неумолчное жужжание пчел. «Если бы мы могли построить уютное гнездышко из ничего, как пчелы», – думала она.

И шагала дальше. Она вспомнила о своей подруге Флип, единственной соученице, которую Джорджия приглашала к себе домой на каникулы. Флип была тихоней, но у нее было большое сердце, в отличие от мерзких учениц Школы Святых Сердец. Джорджия знала, что Флип постоянно нервничала – она была одержима чистотой и всякий раз оттирала туалетные сиденья так тщательно, словно хирург, который готовит операционную. Джорджия беспокоилась о том, что ее подруга придет в отчаянье, оказавшись у них в доме, – Эстелла никогда не стремилась к наведению идеальной чистоты. Но, проведя неделю с Гамильтонами, Флип расцвела. Девочки гуляли по Дарт Вэлли, ловили креветок у пляжей Блэкпул Сэндз, обдирали колени, набирали полные туфли песка и в конце дня щеголяли грязью под ногтями. Эстелла заявляла, что они выглядят как маленькие дикарки с травой в волосах. Флип призналась Джорджии, что ферма Мунрейкер вполне соответствует тому, как она представляет себе рай. Возможно, она была права. Саут-Хэмс выглядел сегодня особенно чудесно. Поля походили на стеганое одеяло из разноцветных лоскутов – от бледно-желтого до насыщенного зеленого. Слева было кукурузное поле. Высокие желтые метелки перемежались ярко-алыми маками. Время от времени Джорджии удавалось разглядеть далекий блеск моря, мерцающего под солнечными лучами.

В первом пабе, на который она наткнулась, – «Лебеде» – не оказалось свободных комнат, а гостиница напротив была забита людьми. Но Джорджия нашла указатель, сообщающий о наличии номеров в маленьком отеле, предлагавшем ночлег и завтрак. Отель находился в миле от Дартсмута. Отыскав его владелицу – ей, как показалось Джорджии, было уже далеко за восемьдесят, – девушка сумела договориться об оплате фунт за ночь. Забронировав места минимум на две ночи, Джорджия припустила по склону холма к Дартсмуту.

По мере приближения к гавани запах морской соли в воздухе становился все сильнее. Крошечное почтовое отделение на извилистой улочке все еще было открыто, работница почты только что начала подсчитывать кассу и, хоть и с мрачным видом, продала Джорджии стопку бумаги, толстый грифельный карандаш и упаковку канцелярских кнопок. Девушка вздрогнула, услышав стоимость всего этого – каждый пенни внезапно стал для нее на вес золота. Но Джорджия знала, что просто обязана помочь мистеру и миссис Хендс. Ей было стыдно за то, что она обвиняла Артура, – он ни за что не причинил бы вреда ни Эстелле, ни ее дочери. К тому же, после того как сгорела ферма Мунрейкер, пожилая пара оказалась точно в такой же безвыходной ситуации, как и Джорджия с Эстеллой, и девушка не могла взвалить на мать еще и эту ношу – присматривать за пожилыми работниками.

Джорджия дошла до пристани и присела на ограду, свесив ноги и любуясь Ривер Дарт и лодками, танцующими на серебристо-зеленой воде. Девушка задумчиво постучала карандашом по губам и начала писать.

ПОТЕРЯЛИ ДОМ ВО ВРЕМЯ ПОЖАРА

Трудолюбивая супружеская пара ищет работу.

Желательно с проживанием. Свяжитесь с Артуром Хендсом («Фезерс», Кэптон).

Джорджия удовлетворенно кивнула – объявление было составлено кратко, но по существу. Как только она разместит их по всему городу, кто-нибудь наверняка откликнется.

Девушка использовала все пятьдесят листов бумаги, а затем приколола объявления к специальным доскам, деревьям и телеграфным столбам, заколачивая кнопки каблуком крепкого ботинка: не хватало еще, чтобы после всех ее трудов объявления сорвало и унесло ветром.

Довольная проделанной работой Джорджия направилась вверх по холму. Она возвращалась на ферму по извилистым тропкам через поля и заросшие улочки, а солнце медленно садилось у нее за спиной. Лишь подходя к ферме, девушка ощутила в воздухе запах горелого дерева и резко вздрогнула, вспомнив, что ожидает ее в конце пути.