Мой прекрасный негодяй - Кристина Брук

Желанием.

Это слово маячило в уголке ее сознания подобно запретному плоду. Глаза ее округлились. Хилари хотелось тут же отбросить эту мысль в сторону, но чем больше она пыталась от нее отгородиться, тем явственнее она становилась.

Она желала лорда Давенпорта. Желала так, как ни одна добропорядочная, хорошо воспитанная леди из благородной семьи не должна была желать мужчину. В этом отношении она гораздо больше походила на Трикси, чем на бесплотный идеал, в соответствии с которым она пыталась лепить своих учениц в академии мисс Толлингтон. Боже правый, он даже не дотрагивался до нее, а она уже вся пылала жаром…

Но его глаза… теперь они тлели, словно он почувствовал запах ее желания и инстинктивно отреагировал на него. Дыхание замерло в ее легких, сердце заколотилось. Миссис Поттер что-то сказала, Давенпорту потребовалось несколько мгновений, чтобы ответить. Затем он разрушил очарование, отведя взгляд в сторону. С отстраненной, обворожительной улыбкой он направился к столу.

– О да, разумеется, мэм. Должен признаться, я вдруг почувствовал сильный голод.

Губы Давенпорта сделались влажными, но вовсе не из-за хозяйского пирога с бараниной. Кто бы подумал, что Хилари может выглядеть так?

До сих пор он видел ее только в носких, практичных тканях тусклых, однообразных, невзрачных цветов. За исключением ночной рубашки, которую она носила, когда на него обрушился потолок, Хилари была обычно закутана с головы до ног.

Сейчас же, одетая в позаимствованное у хозяйки муслиновое платье, она заставила его затаить дыхание.

Темно-золотистые локоны, уложенные в высокую прическу, как будто подчеркивали деликатные черты лица и красивую, стройную шею. А ее грудь под низким декольте… поистине стоило родиться мужчиной, чтобы наслаждаться таким зрелищем. Он мог проводить дни, лаская и гладя эти прелестные бугорки. Его одолевало желание увидеть ее соски, узнать, какой они формы и цвета. Ему не терпелось подержать их в руках, во рту. Он хотел видеть, как эти груди колышутся в такт его движениям – рядом с ней, поверх ее, внутри ее.

Благодарение Богу за этот вечер. За грозу, за стечение обстоятельств, сделавшее для них невозможным размещение в разных комнатах. За его собственное уверение, что они были мужем и женой.

Он не лгал, когда сказал ранее хозяйке, что мог бы съесть целую лошадь – так он проголодался. Но это было до того, как Хилари посмотрела в его сторону.

Он не знал. Да и как он мог догадаться? Хотя инстинкт ученого и подсказывал ему, что женщины – даже самые угнетенные из них – были такими же сексуальными существами, как и мужчины, взгляд, которым его одарила Хилари, спускаясь к обеду, поколебал его предубеждения относительно этой женщины до самого основания.

За ее чопорной внешностью скрывалось сердце страстной, не чуждой желаний женщины. Если бы только он сумел извлечь эту женщину наружу. Если бы только она смогла бежать из той тюрьмы, в которую сама себя заключила.

Сегодня. Сегодня ночью он выяснит, согласится ли эта женщина выйти и принять участие в игре.

Предвкушение в нем все нарастало до тех пор, пока у него не забурлило в желудке. Давенпорт заставил себя отдать должное кулинарным способностям хозяйки, но каждый кусок давался ему с трудом. Он отпил изрядный глоток домашнего кларета хозяина, выжидая, пока они не смогут удалиться, не нарушая приличий.

После обеда была предложена партия в карты.

– Нет, спасибо, – ответил Давенпорт чуть резче, чем следовало. – Вечер был чудесным, но моя жена очень устала. Нам пора идти спать.

Он поднялся с места и, не дав Хилари никакой возможности возразить, поклонился миссис Поттер:

– Самый лучший пирог с бараниной, какой я когда-либо пробовал. Благодарю вас, мэм. Доброй ночи.

Он взял Хилари под руку, помогая ей подняться.

Струйки огня, зародившиеся в том месте, где соприкоснулись их пальцы, взметнулись вверх по его запястьям и затем устремились вниз, вызывая приятное ощущение в его чреслах.

Едва они покинули обеденную комнату, Давенпорт мельком взглянул на нее.

– В чем дело? – осведомился он слегка раздраженно. – Вы выглядите как агнец, которого ведут на заклание.

– А вы, милорд, – парировала Хилари, – выглядите как волк, который только что почуял запах обеда.

Ничего не ответив, он увлек ее за собой вверх по лестнице – скорее поспешно, чем галантно.

– Которая комната? Эта?

Давенпорт распахнул дверь, втолкнул девушку в комнату и снова закрыл дверь за собой.

Решительным движением Хилари вырвалась из хватки Давенпорта и устремилась к туалетному столику.

– Я так устала, что думаю, мне лучше сразу лечь в постель, – чуть дыша, проговорила она.

Пальцы ее задрожали, когда она подняла руку, чтобы вынуть из волос шпильки. Похоже, она была не в состоянии успокоиться достаточно, чтобы справиться даже с такой простой задачей.

За ее спиной послышались тяжелые шаги. Развернувшись, она увидела, что Давенпорт плюхнулся на большую кровать с балдахином. Он снял ботинки, но в остальном был полностью одет.

Слава Богу хотя бы за это небольшое одолжение!

Он с ухмылкой взглянул на нее и похлопал по поверхности кровати рядом с собой:

– Самая удобная постель из всех, в которых мне приходилось спать за много дней. Почему бы вам не подойти сюда и не попробовать?

– Нет, спасибо, – отозвалась она, положив две шпильки в прелестное блюдечко на туалетном столике. – И как ни жаль мне вам об этом говорить, но сегодня ночью вы не будете спать со мной в этой самой кровати.

– Ну разумеется, буду! – произнес Давенпорт, заложив руки за голову с видом мужчины, твердо намеренного стоять на своем. – После того как мне две ночи пришлось спать, можно сказать, в самых примитивных условиях, вряд ли вы можете ожидать от меня, что эту ночь я проведу на полу.

Несмотря на всю свою решимость, девушка вынуждена была признать силу его довода. Воспоминание о той ночи в Грейндже и о потолке, рухнувшем ему прямо на голову, до сих пор заставляло ее сгорать от стыда.

Она осмотрелась вокруг.

– Что ж, очень хорошо. Вы ляжете на кровать, а я устроюсь в кресле возле камина.

Давенпорт выглядел разъяренным.

– Не говорите чепухи! Ни один джентльмен не позволит даме спать в кресле, пока сам он нежится в постели.

– Но вы не джентльмен, – заметила она. – Вы самый отъявленный негодяй во всей стране.

Давенпорт чуть наклонил голову, задумавшись над ее словами.

– Ну ладно. Устраивайтесь в кресле.

Она даже моргнула от изумления – так быстро ей удалось заручиться его согласием, – однако сухо произнесла:

– Уверена, что мне там будет вполне удобно.