Щучка - Маша Ловыгина

Она вскочила вместе с хлопком входной двери. Времени оставалось совсем немного, а Маше страсть как было необходимо довести начатое до конца. Решительно собравшись, она направилась в комнату Цапельской.

— Софья Дмитриевна, — шепотом позвала Маша и поскреблась в дверь, — можно я у вас посуду заберу? — она нажала на ручку двери и вошла внутрь.

Маша оказалась в облаке табачного дыма, в голубоватой глубине которого, за столом, сидела Софья Дмитриевна. Оттопырив мизинец, она посасывала трубку и задумчиво смотрела на разложенные перед ней карты.

— Всегда одно и то же, — проскрипела старуха. — Ничего нового.

Маша кашлянула, прижав кулак к губам, и бросила взгляд в сторону секретера.

— Скажи-ка мне его имя? — Софья Дмитриевна отложила трубку, хитро посмотрела на Машу и сгребла колоду в кучу. Быстро перемешав карты, она сделала молниеносный жест, отчего они сделали кульбит из одной ладони в другую и сложились в аккуратную стопку. Повторив подобное пару раз, она сделала уж совсем немыслимое — начала тасовать карты на весу с двух рук, отчего они со скоростью крыльев колибри опять складывались вместе.

Маша, восхищённо открыв рот, следила за фокусами, которые творили руки Цапельской.

— Чьё имя? — наконец выдавила она, подходя к столу всё ближе и ближе.

— Так судьбы своей, — недовольно фыркнула Цапельская.

— Кон-стан-тин, — по слогам произнесла Маша, пристально глядя прямо в глаза старухи.

Цапельская кивнула, аккуратно подцепила трубку и, пару раз пыхнув, выпустила дым.

— "Судьба — не судьба" — очень старый пасьянс. И всегда работает, — Софья Дмитриевна усмехнулась. — Шурка с детства картишки полюбил. Николай Августович ругался, да что б он понимал…

Маша, не сдвигая кресла, почти просочилась между ним и столом, чтобы не отвлекать старуху.

— У Шурки пальцы знаешь какие были? — Цапельская уже выложила карты в квадрат и теперь поочерёдно убирала одну за другой, заменяя их новыми из колоды. — Покажи свои руки.

Маша развернула ладони вверх, но Цапельская бросила на них лишь мимолётный взгляд.

— Нет, не пойдут. У Шурки пальцы были тонкие и длинные, как у пианиста.

Маша оглядела свои и даже несколько раз сжала их в кулаки и затем раздвинула веером.

— Любил тут у меня сидеть — не выгонишь. Раскладывает, злится…

— Почему? Не получалось?

— Знать, нет, раз злился…

— А я не верю в гадания, — сказала Маша и тут же сама себе наступила на ногу.

Цапельская медленно подняла глаза и несколько секунд странно смотрела на Машу.

— Вы кто?

Ситуация поменялась так стремительно, что Маша на мгновение замерла от неожиданности, но затем так же боком выползла из-за стола.

— А я работаю здесь. Вот зашла посуду забрать. Узнать не требуется ли вам чего, — она подхватила пустой бокал и тарелку с остатками завтрака.

— Кофе! — рявкнула старуха.

— Конечно-конечно! — Маша, кивая, как китайский болванчик, задом стала отходить от стола. Поравнявшись с секретером, она, поставив бокал на тарелку, уже ничего не стесняясь, решительно открыла бархатный кофр.

Катя была права — все приборы были на месте. Маша чувствовала себя так, словно её жестоко обманули. Ведь она была абсолютно уверена в своей правоте, но… Крыть, как говорится в карточном мире, было нечем.

Оставив Цапельскую, Маша пошла на кухню. Опять сварила кофе, отнесла его старухе. Та с наслаждением выколачивала остатки пепла из трубки, пачкая при этом рукава кружевного пеньюара и лакированную столешницу. «Бедная Катя!» — в ужасе подумала Маша. Цапельская махнула рукой, требуя оставить её одну, и Маша с облегчением закрыла за собой дверь, чтобы не видеть столь кощунственного отношения к старинному столу.

Пользуясь тем, что в доме на данный момент никого кроме них не было, Маша исполнила своё желание и приняла горячий душ. Хотелось ещё и чистую одежду, но выбирать не приходилось. Те вещи, которые не промокли, пахли гарью, поэтому она просто загрузила стиральную машинку внизу, рядом с кухней, в надежде, что одна стирка поможет избавить её пожитки от сомнительного аромата.

Там же в прачечной стоял пылесос. Маша подхватила его одной рукой и опять вернулась в покои Цапельской.

— Софья Дмитриевна, а вы погулять не хотите в саду? — громко спросила Маша, будто старуха была глуховата. Но сделала она это не специально — голос её дрожал от волнения и дал «петуха» в самый неподходящий момент.

Цапельская задумалась.

— Я вам помогу одеться, — Маша нажала на кнопку и стала возить пылесосом под столом и креслом старухи. — А комнату мы проветрим! Тогда и спать будет лучше, и аппетит нагуляете, — без остановки тараторила она. — Вот хотите, например, я вам ягод соберу? Сейчас Борис придёт, и я сбегаю. А он присмотрит за вами?

— Борька — сука, — отчётливо произнесла Цапельская.

Выключив пылесос, Маша молча стояла напротив Софьи Дмитриевны и переваривала услышанное.

Цапельская пошевелила нижней челюстью, и Маша отчётливо различила постукивание зубных протезов друг о друга.

— Так что насчёт сада? — выдохнула Маша и провела рукой по влажным ещё волосам. Вот уж точно — старость не радость. То есть мозг, то он прячется… — В чём вы хотите пойти, Софья Дмитриевна? — не надеясь на успех, уточнила она.

Старуха задумалась. Ну или сделала вид. Маша уже хотела развернуться и выйти, как Цапельская произнесла:

— Голубое с поясом. И гребень. И ещё ленту.

— Ленту? — с сомнением в голосе произнесла Маша.

— Ленту вот сюда, — Цапельская подняла тощую руку и, когда широкий рукав сполз до локтя, обхватила своё запястье, на котором, словно тонкие браслеты, виднелись давно зажившие шрамы.

Маша вся взмокла, пока помогала Цапельской одеться. Старуха придирчиво следила за тем, как Маша застёгивает мелкие пуговки на её лифе и манжетах, расправляет воротничок вокруг её морщинистой шеи и старательно повязывает атласную ленточку на запястье. Этих лент в одной из шкатулок хранилось немыслимое количество — все они были аккуратно свёрнуты и зашпилены миниатюрными английскими булавками. Софья Дмитриевна несколько раз вздрагивала, когда редкий гребень касался её тонких волос, и Маша, пересекаясь с ней взглядами в большом зеркале, виновато улыбалась. Она старалась и, хоть это и было странно, злости не чувствовала.

Когда с одеждой и причёской было покончено, Софья Дмитриевна ткнула палкой в сторону сложенного инвалидного кресла, и Маше пришлось разложить его, чтобы старуха была довольна.

— Руки у тебя кривые, — заметила Цапельская.

— Это я уже поняла, — спокойно ответила Маша, пытаясь протолкнуть кресло через дверной проём.