Вернуться и вернуть - Вероника Иванова

— Вы просто завидуете, что не сами спасли наши жизни!

Останавливаюсь. Замираю на мгновение. Сжимаю пальцами перила — до хруста суставов. Выдерживаю паузу и снова начинаю движение. Медленно, стараясь даже спиной изобразить оскорблённое достоинство. И только закрыв за собой дверь комнаты, позволяю весёлому фырканью прорваться на волю.

Ох, девочка, как же ты меня насмешила! При том, что сама была необыкновенно серьёзна и прекрасна в этот момент... Надеюсь, Мэвин оценит всю силу и прелесть твоего неожиданного заступничества. Надеюсь. А чтобы оценил наверняка, я и сам слегка поколдую на этот счёт. Чуть позже. Когда юноша окончательно соберётся с мыслями и навестит мою скромную обитель. Пока же у меня есть несколько минут (в лучшем случае — час, если Равель будет настойчива... а она — будет...), чтобы разобраться в черновиках, оставшихся от переводов дневника Лара. Всю ерунду скопом Лаймару читать не обязательно, значит, нужно отделить полезные знания от лирических иносказаний, дабы вручить магу инструкцию, не обременённую излишними подробностями, ибо подробности, когда их становится слишком много, превращают пользу во вред.

Я начал сражение первым — едва распахнулась дверь моей комнаты:

— Милая Равель разомкнула свои объятия, и Вы тут же сбежали?

Мэвин (хотя и сижу спиной к двери, могу до мельчайшей подробности описать то обиженное недоумение, которое повлёк за собой мой невинный вопрос) ответил не сразу. Я уже начал было настораживаться (знаете, в некоторых случаях удивительно подходящим оказывается принцип: «А чего тут думать?»), но интонации, которые юноша выбрал для ответного удара, сразу сняли все тревоги и сомнения. Мэвин просто пытался разумно сопоставить все факты и наблюдения, касающиеся вашего покорного слуги:

— Я не думал, что Вы можете быть таким грубым, лэрр.

— Грубым? — откидываюсь на спинку кресла. — И что же Вы полагаете грубостью? Указание предела Ваших возможностей? Или же...

— То, как Вы обошлись с графиней.

— А как я с ней обошёлся?

— Вы... Вы были непозволительно холодны с женщиной, которая только что испытала потрясение и...

— Сударь! — вздохнув, я покинул нагретое сиденье и подошёл к юноше. — Не надо заниматься построением столь вычурных стен на столь шатком фундаменте! Проще говоря: оставьте на время придворную манеру изъясняться и пользуйтесь обычными человеческими словами. Я понятно выразился?

— Да, но...

— Значит, не совсем понятно... В чём Вы меня обвиняете? В том, что не бросился утешать девушку? Позвольте, но мне показалось, что она более чем согласна искать утешение у Вас! Или я не прав?

Мэвин начал розоветь, может быть, впервые в жизни.

— Как Вы могли подумать...

— Я не думал. Я ВИДЕЛ. Иногда нужно довериться глазам, сударь, чтобы не обмануться в суждениях.

— Я вовсе...

— Может, прекратите лепетать? Скажите прямо: что Вы думаете о Равель?

Минута торжественного молчания.

— Она... она — красавица.

Ещё одна небольшая пауза, и... Совершенно детский испуг и робкая просьба о помощи:

— Она ведь красивая, правда?

Вообще, в этом месте следовало бы рассмеяться, потому что Мэвин выглядел настолько трогательно и нелепо, что иной реакции и не заслуживал. Я бы так и поступил, но вовремя вспомнил трепет и абсолютную растерянность, посещающие меня при мыслях о Мин. Вспомнил и, без тени улыбки, подтвердил:

— Правда. Равель — очень красивая девушка. И очень достойная.

А ещё для неё не существует твоего уродства, парень... Она видит тебя совсем иначе. Видит в своём собственном Зеркале. Это великое чудо и великий Дар, которыми нельзя пренебрегать, и которые ни в коем случае нельзя терять. Думаю, ты уже понимаешь, чем тебя наградила Судьба, Мэвин.

— Сударь, Вы... Лэрр...

Запыхавшаяся и встревоженная, Равель выглядела ещё милее, чем обычно. И тонкие черты девушки необыкновенно украшала решимость, перед которой уважительно склонились бы даже далёкие предки графини Агрио. Равель была готова защитить своего героя от нападок всего света. Ну, или хотя бы от меня.

— Вы что-то хотели сказать, сударыня?

— Я... — девушка перевела взгляд с меня на Мэвина и обратно.

— С Вашей матушкой всё хорошо?

— Да, не беспокойтесь...

— Простите, что оставил dou Алаиссу без своей помощи, но, право, меня отвлекли совсем иные заботы.

— Лэрр... Ив... — ну, наконец-то, она вспомнила, что мы обращаемся друг к другу по имени!

— Милая Равель, зачем Вы покинули свою матушку и поспешили сюда?

— Я подумала, что... — смущённый румянец. На щеках у обоих.

— Вы решили, что я выскажу молодому человеку своё недовольство? Совершенно верно, милая Равель! Выскажу, всенепременно. Ему будет полезно услышать несколько прописных истин. Но я намереваюсь поговорить с бароном, как мужчина с мужчиной, а при мужских разговорах присутствие женщин не приветствуется, верно?

— Ив... Вы же не...

— Рукоприкладства не планирую. Разве что, в крайнем случае! — я подмигнул, заставив девушку изумлённо замереть. — И потом... Буду крайне признателен, если Вы отправите посыльного к некоему Лаймару, а сами тем временем приготовите что-нибудь лёгонькое в качестве второго завтрака: не знаю, как все присутствующие, а я проголодался! Моя просьба Вас не затруднит?

— Нисколько... Ив, а что Вам нужно от Королевского Дознавателя?

Даже так? А чернявый маг высоко стоит, ничего не скажешь.

— Помимо сугубо личных дел, нужно же составить заключение по трупам, которые изгадили холл Вашего дома, милая Равель. Вы со мной согласны?

— О... да, разумеется! Я постараюсь, как можно скорее...

— Два-три часа в запасе есть. Ну, пока туши не начнут разлагаться, — пояснил я. Девушка чуть побледнела, сглотнула и предпочла приступить к выполнению поручений, не дожидаясь иных подробностей существования бренных тел после смерти.

Мэвин проводил графиню нежным, но слегка беспокойным взглядом, чем вызвал у меня сдавленный смешок.

— Лэрр! — брови сердито насупились. Пришлось срочно отступать на заранее подготовленную линию обороны:

— Простите, это... нервное. У меня так много забот, что каждая новая только расшатывает моё душевное равновесие.

— Я не совсем понимаю... — настороженность в карих глазах.

— И не надо! Присядьте, и поговорим о делах.

Мэвин опустился в кресло, а я забрался на стол. Очень удобная позиция: и смотришь сверху вниз, и пространства для манёвра несоизмеримо больше, чем в окружении высоких подлокотников.

— Извиняться за свои действия я не буду. Независимо от Вашего мнения. Вы вели себя глупо и беспечно, сударь. Вам противопоказано заниматься магией. Категорически! Неужели Вы этого не понимаете?