Пешка в большой игре - Данил Корецкий

Кожаные куртки весело заржали, явно не поняв насмешки.

– Хороший парень, правда? – Эдик протянул крепкую лапу, и, хотя старлей не собирался прощаться за руку с бандитом, его ладонь, словно загипнотизированный удавом кролик, против воли прыгнула в железный захват.

– Слышь, друг, пушку жалко, классная пушка, – жарко зашептал Эдик. – Я завтра ржавый «браунинг» принесу – поменяемся. Лады? Ну, будь здоров!

«Быки» Рваного просидели под стражей по пять суток. Оружие было пришпилено к ним намертво отпечатками пальцев, его исправность удостоверена при изъятии, из Главка уголовного розыска несколько раз интересовались ходом дела, потом они трое суток провели в изоляторе временного содержания, потом прокурор санкционировал арест.

Однако и сами арестованные, и их адвокат посчитали такую меру пресечения слишком суровой и обжаловали ее в суд по новому, ориентированному на правовые модели западных государств закону. Друзья арестованных обошли их соседей, которые вначале готовы были упасть в обморок при виде визитеров, но, узнав, что только и требуется подписать характеристику, ставили подписи с большим энтузиазмом.

Судья учел доводы, жалобы и прекрасные характеристики с места жительства и изменил меру пресечения на более мягкую – подписку о невыезде.

Имеющие по три судимости граждане Лепешкин и Медведев оказались на свободе и получили полную возможность «поломать» свое дело. Для этого надо было воздействовать на свидетелей, которые обычно не проявляют несговорчивости, особенно в последнее время. Адвокат легко выписал из протоколов адреса всех очевидцев происшествия. Их было четверо: два «волкодава» из уголовного розыска и двое понятых. У «волкодавов» в графе «Место жительства» стояло одинаковое: Огарева, 6 – официальный адрес Министерства внутренних дел.

– Подстеречь бы ментов и заколбасить, – мечтательно проговорил Лепешкин, более известный в своей среде под кличкой Дурь. – Ухо до сих пор не слышит.

– Они тебя сами заколбасят, – возразил Медведев, он же Скокарь. – У меня яйца чуть не отвалились, и сейчас спать не могу. Я с ними вязаться не подписываюсь. А на тех двух фуцанов давай наедем.

Адрес у понятых тоже оказался один: Чехова, дом восемь, квартира двадцать три.

Но когда блатные добрались до места, то обнаружили, что после дома номер два начинался сплошной бетонный забор длиной в целый квартал, а следующее за ним здание имело номер двенадцать. По верху забора шли изогнутые внутрь кронштейны – скорее всего державшие колючую проволоку. Контрольно-пропускной пункт не имел какой-то вывески, но на зеленых воротах краснели выпуклые пятиконечные звезды.

– Так они вояки, – догадался Дурь. – Значит, голый вассер!

– Да, облом, – согласился Скокарь. – Давай хоть по мастырке забьем... Они сидели на ящиках у забора воинской части, использовавшейся одиннадцатым отделом КГБ для маскировки сотрудников и секретных операций, затягивались папиросами с анашой и молча глядели перед собой.

Место было уединенным: бетонная стена с одной стороны, глухие торцы домов – с другой. В полусотне метров пролегала оживленная магистраль.

– Глянь, чего-то?

Кривой палец с расплющенными суставами указал вперед.

– Тю! Подвал какой-то...

В торце дома напротив были устроены бетонные ступени, уводящие на пару метров ниже уровня земли, где виднелась основательная даже на вид железная дверь, ведущая в спецсооружение: эвакуатор номер двадцать шесть.

– Хрен там, подвал! Склад это. И место подходящее. – Скокарь подобрался. – Не зря же мы сюда притащились!

– Давай хоть темноты подождем...

– Да нет тут никого. Стань на стреме, я свистну...

Свистнул Скокарь только минут через двадцать. Замок оказался «хитрым», какой-то неизвестной системы, что удивило опытного вора. Он никак не мог подобрать отмычку, но, когда, пропихивая стальные проволочки, уперся ногой в правый нижний, а рукой – в левый верхний угол двери, раздался щелчок, и она внезапно открылась.

Скокарь и Дурь вошли в помещение эвакуатора, к которому в то же самое время двигался капитан Васильев.

Рейс из Тбилиси прибыл по расписанию, что было очень удивительно: график не соблюдался с начала военных действий, а последние полгода изза отсутствия керосина самолеты не летали вообще.

Официальные лица, встречающие министра внешних экономических связей Грузии, отнесли такую точность на счет высокого ранга гостя. Представители московской воровской общины наверняка знали, что министр попал в столицу вовремя благодаря Резо Ментешашвили, которому надо было срочно разрешить спор вокруг общаковых денег.

Резо вышел раньше министра, первым спустился по трапу и, ответив на почтительные приветствия земляков из грузинского постпредства, подошел к трем осанистым, представительным мужчинам – ворам в авторитете: Крестному, Антарктиде и Змею, обнялся с каждым, троекратно прислонясь щекой к щеке. Встречающим приходилось нагибаться – рост Очкарика составлял сто шестьдесят шесть сантиметров.

В одежде гость подражал американским гангстерам тридцатых годов: остроносые лакированные штиблеты, к которым очень подошли бы гетры, длинное, пиджачного типа, пальто с белым платочком в нагрудном кармане и поднятым воротником, непокрытая голова с тщательно уложенной прической. Лицо Резо было бледным, вокруг глаз залегали темные круги, из-за которых он получил свою кличку.

Хотя за безопасность прибывшего на разбор авторитета кровью отвечала пригласившая община, Очкарика сопровождали два «гладиатора» весом по сто двадцать килограммов.

Министра ожидала «Чайка» старой модели, вопреки правилам пропущенная прямо на летное поле. Очкарика усадили в восьмиметровый «Линкольн», также стоящий неподалеку от трапа. Один за другим лимузины выкатились за ворота контрольно-пропускного пункта. Охрана с большим усердием козыряла «Линкольну», Резо принял это как должное. В конце концов, министр прибыл просить кредит в шестьсот миллионов рублей, а он должен был определить судьбу вдвое большей суммы.

В тот же день с небольшим опозданием прибыл самолет из Еревана, что тоже было удивительно, так как проблемы авиасообщения со ставшими суверенными республиками Закавказья не отличались разнообразием и сводились к отсутствию регулярных рейсов. Никаких официальных представителей или сколь-нибудь заметных людей на борту не было. Трое молодых парней не выделялись в толпе пассажиров, смуглых и по-южному шумных. Им и следовало не привлекать внимания: боевики Армянской национальной армии прибыли в Москву для выполнения специальной акции.

Парней никто не встречал, «крутые» извозчики сунулись было со своими услугами, но что-то их отпугнуло и заставило переключиться на других денежных кавказцев со столь же смуглыми лицами и крупными носами, но без излучаемой волны явственно ощутимой угрозы.

Парни забыли свои имена и были готовы умереть, выполняя порученное задание. На время операции они сами выбрали себе прозвища. Поэтому один назывался Смелый, второй – Мститель, а третий совсем безыскусно – Герой.