Женюсь на дочери магната - Юлия Крынская

то ли не узнаю в гриме. Что за дела? Сейчас бы бинокль.

– Держи, – достаю из кармана шорт оптический прицел. – Лука говорил, что она с молоденьким сержантом вчера загремела на губу. – Может, они так и сидят под арестом.

Мы смотрим в окно, стараясь не спалиться. Два солдата сбрасывают вещмешки у ног командира и бегут в строй, чтобы встать с остальными в планку.

– Подожди, командир всю грядку не просто так нагнул. Слышал? Двое потеряшек у них. Я даже знаю кто, – кусает губы Фрол. – Эх, сержант! Оторву я тебе бэйцы и тоже отправлю на скамейку запасных.

Мэл с темноволосым парнем прибегают спустя пять минут. Прислушиваемся к их препирательствам с командиром. С досадой смотрю на довольную рожу Фрола и отбираю у него прицел.

– Твою ж дивизию! Да она по этому парню течёт… – прикусываю язык.

– Не припомню, чтобы она так на Луку смотрела.

– Они просто уже два года вместе, – вступаюсь за племянника. – Чувства улеглись.

– Что значит чувства улеглись. Ты хочешь сказать, что Лука Мэл уже шпехает два года? Я что-то не знаю?

– Свечку не держал…

– А должен был. Если твой племяш растлевал мою дочь, ты первый об этом должен был мне сообщить.

– Фрол, прекрати! Знаю, что они целовались, но не спали.

– Рус, после того как Лука чуть не трахнул Мэл в бане, просто потому что не нашёл других аргументов, он здорово потерял в моих глазах. И мне фиолетово, кого выберет Мэл. Она имеет право на счастье. Я моего медвежонка детства лишил, а Лука вовсю старается ей вообще кислород перекрыть, – выговаривает мне Фрол.

В его словах есть доля правды. Лука последнее время обращался с Мэл как со своей собственностью. И в её синих глазах я не раз замечал то растерянность, то отчаяние. А с этим походом в армию Лука вообще слетел с катушек. Но он моя кровь, я должен поддержать его.

– Я сейчас тебя стукну, – толкаю Фрола плечом.

– Отдача замучает! Тихо! – отмахивается от меня Фрол, как от надоедливой мухи. – Парень хочет взять груз Мэл, но она стоит на своём. Мой характер!

– Такой же ветреный, – недовольно бурчу я. – Уже и плечико этому чёрту гладит.

– Рус, как тебя, такого старого ворчуна, Маруся терпит? Пристроим мы Луку, не переживай. Если что – Ксюша еле дышит, когда он мимо проходит. Некоторые и дольше ждали.

– Только не это!

Фрол довольно ржёт. Опять подколол. Он прислушивается к команде, несущейся над пляжем. – Мои легионы! Как кровинушка по воде побежит с таким грузом?

– Пойдём посмотрим.

– Надо забирать её отсюда! – поджимает губы Фрол. Зацепили его слова командира, что папенькина дочка может убираться вон.

– Угу. В зону комфорта. Звучит-то как погано. Комфорт и зона.

– Светлейший, оставь филологам это разбирать… Куда ж ты, маленькая моя?

* * *

Мэл

Ощущаю себя перед командиром парией[12]. Меня ему навязали. Егор у него на хорошем счету, раз доверил опекать, но Вадим, видимо, проверяет его на прочность. Мы по-прежнему сидим на губе. Учим после обеда теорию, завалившись на жёстких матрасах с планшетами поверх одеял. После пробежки по воде и подъёма в гору у меня гудят ноги. Егор не жалуется, но последний марш-бросок утомил и его.

– Так себе день рождение, – откладываю планшет, прочитав нужные параграфы, – но я, если честно, никого не хочу видеть. Ушла на перезагрузку. Родителям вечером позвоню. Хоть у них хватило ума не тащиться следом за мной, а Луку, надеюсь, сюда больше не пустят.

Егор бросает на меня быстрый взгляд и, дочитав, тоже откладывает планшет.

– И всё-таки твой день рождения мы отметим.

Хлопает дверь гауптвахты, и мы, заслышав рокочущий голос Вадима, встаём по стойке смирно.

– С лопатой в руках отметим, – вздыхаю я и незаметно поглядываю на свои забинтованные ладони. Мозоли покрылись струпьями, и Егор уболтал дежурного принести из санчасти бинт и мазь. Ступни после необычных водных процедур тоже покрылись белыми водянистыми пузырями.

Скрежет замка, и в камеру входит Вадим:

– Вольно! Горина, с днём рождения тебя!

– Спасибо, товарищ командир.

– Петь и танцевать не буду. Извини, – Вадим морщится, будто само моё присутствие для него хуже тухлого яйца на завтрак. – Отзывают тебя, к моему великому счастью.

– Нет, Вадим, – бросаюсь к нему, но Егор хватает меня за запястье. Возвращаюсь на место, подбирая слова: – То есть товарищ командир! Не отправляйте меня домой!

– Горина, твои вещи в лазарете, документы на проходной. В три за вами придёт машина.

– Нет! – сажусь на кровать, понурив голову, и слёзы брызжут из глаз. – Я… Я хочу подписать контракт.

– Мэл, подожди, – Егор гладит меня по голове и обращается к Вадиму. – Ты сказал за нами?

– За вами. Ты приглашён на проводы. Держи увольнительные, – он передаёт Егору бумаги. – За тебя сверху ходатайство пришло. На сутки просят отпустить. Но я, в честь избавления отряда от этой холеры, добавляю тебе ещё один день.

– Спасибо, товарищ командир! А что по поводу контракта? Может его Мэл заключить?

– Это уже не ко мне вопрос. Есть женские подразделения, пусть туда обращается, – открещивается Вадим и склоняется, прижав руку к груди, в мою сторону:

– Всего доброго, мадемуазель.

Он разворачивается и, выйдя из камеры, хлопает дверью со всей силы.

– Эти двое свободны. Отпускай их! – слышится приказ Вадима.

Сижу, обхватив себя руками, и раскачиваюсь из стороны в сторону. Разве что не вою от горя. Егор садится передо мной на корточки и заглядывает в глаза:

– Мне кажется, или ты уже не очень хочешь служить? Даже в женском батальоне.

– Я хочу служить рядом с тобой, – всхлипываю, вытирая бинтом слёзы, – а тебя в женский батальон не пустят.

– Извини, солнце, но я туда сам не пойду, – Егор садится рядом и обнимает меня за плечи. – Тебе нужно время разобраться в себе. По себе знаю. Если всю жизнь давили со всех сторон, рванёшь хоть к пчёлам в улей.

– Да когда тут разбираться? Меня сейчас Лука за косу в машину и в аэропорт. А там… – утыкаюсь в плечо Егору. Впервые в жизни ощущаю себя беспомощной.

– Нет, лапа моя. Не паникуй. Ты сказала, что хочешь служить рядом со мной, правильно?

– Угу.

– А если мы отбросим слово «служить»?

Вместо ответа я как обезьяна забираюсь на колени к Егору, обхватив его бёдра ногами, и жадно набрасываюсь на мягкие тёплые губы. Не смогу и дня прожить, если расстанусь с ним. Из меня при одной мысли об этом словно душа отлетает. Готова не выходить вообще из этой камеры, лишь бы Егор всё