Зачарованный книжник - Кристофер Сташеф

— Да, вы правы, — улыбнулась мать настоятельница (невзирая на все заверения, Гвен про себя продолжала называть ее именно так). — Она была простой крестьянкой, миледи. Одинокой и, к тому же, с ребенком на руках! И это в столь юном возрасте, ведь девушка была гораздо моложе, чем на этом изображении!

— Она была одной из основательниц вашего ордена? — осенило Гвен.

— О да! Она и Клотильда — да будет благословенно ее имя! — наша мать, источник нашего сострадания и силы.

Сестра Патерна Текста уселась поудобнее и начала излагать Гвен историю их ордена.

Утро началось с хлопка, достаточно громкого, чтоб вывести Грегори из транса. Потревоженный юноша медленно обернулся, чувствуя, как ускоряются и набирают силу процессы метаболизма в его организме. Однако тревога была ложной — это всего-навсего Джеффри.

Шум произвел вытесненный им воздух. Странствующий рыцарь шагнул вперед со своей привычной ухмылкой.

— Утро доброе, братец!

— Доброе, — согласился Грегори. — Спасибо, что пришел помочь мне.

— Мог бы явиться и пораньше, — проворчала Корделия, поднимаясь со своей походной постели. — Но так или иначе, доброе утро, наш неторопливый брат.

— Ха! Если б я поторопился, — возразил Джеффри, — Ртуть была бы очень расстроена, и ты же бранила бы меня за недостаточную галантность!

Хотя замечание было резонное, Корделия не желала сбавлять тон, тем более, что она прекрасно знала, какие именно радости извлекали Ртуть и ее брат из совместного времяпрепровождения. Поэтому девушка спросила с прежним суровым видом:

— Ну как, Джеффри? Попробуем сделать любовника из нашего семейного аскета?

— Поглядим, стоит ли игра свеч, — пробормотал в ответ Джеффри, направляясь к спящей Финистер.

Он взглянул на девушку и присвистнул от изумления.

— При такой-то наружности она еще маскировалась!

— У девушки заниженная самооценка, — пояснила Корделия.

— Да уж, чересчур заниженная, если она не отдает себе отчет, насколько хороши ее лицо и фигура!

— Видишь ли, успех у мужского пола она относила за счет своего проецирующего таланта, — продолжила сестра. — Ей казалось: мужчины падают к ее ногам исключительно благодаря гипнозу.

— Ну, может быть, в этом что-то есть, — признал Джеффри.

Он обернулся к младшему брату.

— Даже ты, со своим культом холодного и незамутненного разума, подпал под ее чары!

— Не буду отрицать, — вздохнул Грегори. — Но, по крайней мере, причиной тому — не ее формы. Поверь, мне довелось наблюдать столько ее обличий, что я и не знал, какая же она на самом деле.

— Да, пожалуй, — согласился его брат. — Ну, и как же тебе подлинный облик этой красотки?

— Он лучше любого из тех, что она сочиняла себе.

Джеффри выразительно поднял брови.

— Вот слова поистине влюбленного человека! — прокомментировал он. — Но как же ты можешь любить коварную убийцу?

— Потому что знаю ее истинную сущность! Под мутной пеленой злобы, ненависти и стыда я вижу слабого беззащитного ребенка с чистым прекрасным сердцем.

— Это все твоя чертова эмпатия! — с раздражением воскликнул Джеффри. — Разве я не говорил, что она до добра не доведет!

— Уж не знаю, порадует ли это тебя, но ты ошибался, — ответил Грегори, твердо глядя в глаза брату. — Все выйдет как раз наоборот.

Джеффри окинул его долгим оценивающим взглядом.

— Ну, что ж, пусть так, — сказал он, наконец. — Во всяком случае, надеюсь, это заставит тебя измениться в сторону мужественности.

Он не уточнил, насколько разумно это было бы, лишь поинтересовался:

— Ты уже обедал?

— Да нет, — Грегори был удивлен вопросом.

— Так я и думал.

Джеффри достал объемистый сверток из своего кошеля и принялся его разворачивать.

— Погляди, парень! Подарок от нашего повара — отменно свежий и прекрасно поджаренный!

Грегори бросил взгляд на жаркое и побелел.

— Мясо!

— Я знаю, дружище, что ты и данное вещество плохо совместимы, — усмехнулся старший брат. — Но придется тебе свести с ним довольно короткое знакомство. А ему — с тобой!

— Как — на завтрак?!

— Ага, а также — на второй завтрак, обед и, вероятно, на полдник и ужин, — безжалостно ухмыльнулся Джеффри. — Тебе давно пора познакомиться с пищей, богатой протеином.

Глядя на мясо, он отвесил шутовской поклон.

— Сэр Жаркое, это — Грегори. Грегори, это — говяжье жаркое. Подойди, обними и пусть оно будет твоим.

Юноша принял предложенный кусок мяса и побледнел еще больше.

— Неужели это сделает меня более привлекательным мужчиной?

— Не само это, а мускулы, которые ты нарастишь с помощью этого, — ответила Корделия, но при этом поморщилась с отвращением и отвернулась.

— Ешь, Грегори, — добавила она. — Рассматривай его как лекарство.

— Ладно, я сделаю все, что необходимо, — вздохнул юноша и неохотно вытащил кинжал.

Первой здесь поселилась Клотильда. Она выстроила себе убогую хижину, всего из двух комнат, в одной из которых выращивала своих цыплят.

— Но почему она жила одна-одинешенька в лесу? — нахмурилась Гвен.

— Видите ли, родители ее умерли, а мужа не было, ибо ее угораздило родиться и бедной, и отменно… — замялась монахиня, — некрасивой.

Кинув взгляд на картину, Гвен с пониманием кивнула. Да уж, Клотильда была не просто некрасивой, а отталкивающе уродливой.

— Однако мне доводилось видеть женщин некрасивых, но с добрым нравом — они вполне удачно выходили замуж, — заметила Гвен.

— Увы, не наша Клотильда. В то время она была настоящей фурией, грубой и сварливой. Ее язык не знал пощады, тем более, что она была обижена на всех своих односельчан.

— На мужчин — из-за их пренебрежения?

— О да! Им не хватало ни силы выстоять против ее злого языка, ни мудрости разглядеть ее истинную душу. Но Клотильда ненавидела и женщин — из-за их насмешек.

И вновь Гвен кивнула. Известное дело — чтобы утвердиться в собственной значимости, людям необходим кто-то, стоящий ниже их. В средневековом обществе женщины выстраивали свою иерархическую лестницу в зависимости от семейного положения. Замужних уважали больше, для незамужних же было крайне важно, был ли в их жизни хоть один мужчина. В этой системе старая дева Клотильда занимала самое последнее место.

— Похоже, она была не из тех, кто терпеливо сносит насмешки?

— Да уж! Клотильда на чем свет стоит бранила всех мужчин и поносила женщин. Так что скоро она стала пугалом в глазах земляков.