Зачарованный книжник - Кристофер Сташеф

Девушка осталась у Клотильды и провела там несколько дней. Силы ее возвращались по мере того, как она съедала все больше похлебки. Наконец к ней вернулось молоко, и ребенок снова смог сосать грудь. Все это время Клотильда возилась с младенцем не хуже родной матери. Она разрезала свой старый передник на пеленки и исправно меняла и стирала их. Временами за работой Клотильда ворчала, но сердце ее переполняла радость. Много лет спустя она сама рассказывала нам об этой тайной радости.

— Тайной даже для нее самой? — спросила Гвен.

— Может быть, и так, — ответила настоятельница. — А пока девушка набиралась сил, они вели нескончаемые беседы.

Это началось еще в первую ночь, когда Клотильда пришла снова покормить проснувшуюся девушку.

— Будь проклят тот грязный негодяй, который бросил тебя с ребенком, — проворчала отшельница.

— О, не говори так! — вскричала девушка. — Это была настоящая любовь, и он бы непременно на мне женился, — если б остался жив!

Клотильда замолкла. Но, припомнив слова девушки, спросила:

— Говоришь, ты пряталась на кухне?

— Да.

— Так ты работала на кухне в поместье?

— Да.

— И приглянулась своему хозяину?

— О, нет! Это был его сын.

— Ага, я так и думала, — Клотильда поджала губы. — И вот он обесчестил тебя, а затем бросил, нимало не беспокоясь о ребенке, да?

— Нет, ничего подобного! Он любил меня, и мы тайно встречались целый год. Но никогда я не позволяла ему ничего большего, чем поцелуй, да и тот — в руку.

Все, что произошло, было моим решением, я внушила ему надежды, — девушка улыбнулась своим воспоминаниям. — Он был столь же нерешительным и неуклюжим в любви, сколь ловким во всем остальном. В конце концов молодой сеньор сделал мне предложение, но я никак не могла решиться: пугала разница в положении.

— Очень мудро, — фыркнула Клотильда.

— Он ухаживал за мной, убеждая выйти замуж, и даже собирался ради этого отказаться от наследства.

— Сомневаюсь, чтобы тебя это порадовало, — с издевкой произнесла Клотильда.

— Да, я не хотела вставать между моим возлюбленным и его семьей. Поэтому мы договорились пожениться только с благословения его и моих родителей.

— Ага, а у твоих отца и матери на примете уже был какой-нибудь деревенский парень, не так ли?

— Целых три, и любой из них обрадовал бы моих родителей. К тому же, мой отец был недоволен нашим сеньором и часто роптал на него. Так что в душе я решила, что мне хватит и тайного благословения одной только матушки.

— Ах, мужчины так мало думают о нас!

— Нет, не говори так! — вновь улыбка тронула губы девушки. — Тостиг очень заботился обо мне. Он даже возглавил отряд и отправился в поход с армией лорда, все для того, чтобы раздобыть денег и снискать себе славу.

Бедняга, он считал: это поможет склонить моих родителей к нашей свадьбе вопреки разнице в положении.

— Ну, и дурак! Хороша забота: рисковать умереть где-то и оставить тебя одну-одинешеньку!

— Да, это было глупо, — погрустнела Мэрил. — Но влюбленным свойственно делать глупости, не так ли?

Как мужчинам, так и женщинам.

Клотильда уставилась на нее в недоумении. Затем скрытый смысл ее слов стал доходить до отшельницы, глаза ее стали размером с блюдца, и она уж было открыла рот, чтобы задать вопрос, но потом благоразумно промолчала.

— Да, ты права, — ответила девушка на невысказанный вопрос и опустила голову. — Я не могла отпустить его, не дав убедительных доказательств моей любви и не оставив памяти о нем на случай его гибели.

— Все ясно, и он оставил тебе ребенка.

— Да, — Мэрил подняла залитое слезами лицо. — Я ни с кем не могла поделиться своим горем. Мои родители страшно разгневались бы на мою глупость, а сеньор посчитал бы самозванкой.

— Небось, они так и поступили после рождения ребенка?

— Да, — слезы еще быстрее побежали по лицу девушки. — Госпожа прогнала меня с кухни, заявив, что она нанимала служанку, а не подстилку невесть для кого. Родственники захлопнули передо мной двери дома, а односельчане выгнали из деревни, осыпав на прощанье насмешками и камнями. Последние две недели я прожила, питаясь ягодами и кореньями и дрожа от страха перед дикими зверями. Потом ты нашла нас.

— Ну, насчет волков и медведей рано успокаиваться: надо бы укрепить эту хижину, — Клотильда с радостью сменила тему, да и сама идея безопасности жилища казалась важной теперь, когда здесь появился младенец и его мать, по сути дела — тоже еще ребенок.

— О, да, — улыбнулась Гвен, — дети — это великая опора в жизни.

— Мне трудно судить об этом, — сказала Патерна Теста. — Но мы, сестры, относимся к жителям окрестных деревень так же, как вы относитесь к своим детям.

Надо сказать, забота об этих женщинах доставляет мне много радости. Может быть, этого хватило, даже если бы у меня не было Бога.

Она оглядела монахинь, собравшихся вокруг стола и слушавших ее рассказ с таким же живым вниманием, как в первый раз. И неудивительно: мать настоятельница была хорошей рассказчицей.

— Итак, они стали вместе жить и растить ребенка? — спросила Гвен.

— Да, хотя в первый год это было трудно, почти невозможно. Зима выдалась очень суровой, вокруг бродили голодные волки, и Клотильда с Мэрил порадовались, что укрепили хижину. Однако этого было недостаточно, и женщины жили в постоянной тревоге.

— Ив голоде, должно быть? — предположила Гвен.

— Большей частью — да, в ту зиму голодная смерть стояла у их порога.

Они собрали приличный урожай овощей и бобов в саду Клотильды, но припасов хватало только на одного.

Женщины ставили силки на зайцев, но оставались ни с чем — лисы и хорьки быстро разгадали хитрость и постоянно опережали их. Несколько раз им удавалось добраться до кладовых белки, но пригоршня орехов — это не так уж много. Несчастные урезали свой паек до минимума.

Как признавалась потом Клотильда, она тайком уменьшала свою долю, чтоб Мэрил и ребенку доставалось побольше. Пришло голодное Рождество, затем — еще более голодное Крещение. К Великому Посту они уже так оголодали, что света белого не видели. Ребенок все слабел, скоро ему уже не доставало сил плакать.

Затем ослабевшая вконец Мэрил захворала: она кашляла ночи напролет. Хотя Клотильда пыталась поддержать ее травяными отварами и теплой одеждой, бедняжка слабела с каждым днем, все вернее соскальзывая в объятия смерти. Клотильда была на грани отчаяния.

Однажды, когда девушка в забытьи принялась шептать имя возлюбленного, Клотильда не выдержала.

— Не ищи его! — закричала она, потеряв терпение. — Не смей! Что он сделал хорошего для тебя? Оставил одну с ребенком на руках? Это я заботилась о тебе, посвящая каждую минуту! Как ты смеешь покидать меня ради его тени! Как смеешь оставлять своего ребенка сиротой!