Колосс поверженный. Красная Армия в 1941 году - Дэвид Гланц

Хорьков отметил «постоянно растущую партийно-комсомольскую и рабоче-крестьянскую» прослойку среди новобранцев и привел в подкрепление своего утверждения следующие цифры:[107]

Военный округ Количество призывников Коммунистов Комсомольцев Рабочих Ленинградский 79 985 182 22 886 43 278 Западный особый 61 235 87 21 015 16 730 Киевский особый 145 720 197 48 860 31 671

После этого новобранцы постепенно вливались в уже существующие части и соединения (например, рота на полк), а затем проходили разделенную на четкие этапы программу подготовки — в том числе подготовительную (три месяца) и программу полковых училищ (десять месяцев). По завершении этой программы часть проходивших обучение назначались младшими лейтенантами, но основная масса оставалась рядовыми.

Несмотря на эту согласованную попытку обучения, по признанию самого Хорькова,

«Уровень подготовки новобранцев в западных военных округах был очень низок. Это объяснялось прежде всего тем, что до службы в Красной Армии молодые люди не проходили никакой допризывной подготовки, а многие из них были малограмотны или нуждались в медицинской помощи. Согласно докладу командующего Киевским особым военным округом, среди призванных в 1941 году новобранцев было следующее число лиц признанных годными, которые не отвечали требованиям службы в Советской Армии:

Всего В Западном округе Неграмотных 19 042 18 167 Малограмотных 79 118 65 494 Слабого здоровья 10 782 6951 Итого 108 934 90 612

Командиры пытались найти решение, направляя молодых новобранцев в другие округа. Поэтому среди 14 411 новобранцев для Среднеазиатского военного округа 50 процентов прибыло из Западного и Киевского военных округов, а остальные из других округов. Осенью 1940 года в Забайкальский военный округ прибыло 15 838 новобранцев из западных округов»[108].

Реальная действительность тоже не оправдывает описания Красной Армии как войска сплошь из рабочих и крестьян. Хотя партия и правительство постановили усилить политическую подготовку в период расширения и реформы Красной Армии, официальные источники неохотно, но признавали, что проблемы были. Согласно такому относительно критическому источнику:

«Тот факт, что в предвоенные годы в войсках появилось большое число молодых красноармейцев, а также военнослужащих-резервистов из Западной Украины, Молдавии и бывших буржуазных прибалтийских республик, сказался на уровне подготовки войск в западных военных округах. Это обстоятельство требовало дополнительного внимания к упомянутым категориям военнослужащих со стороны политических органов и политического аппарата, а также командиров воинских частей. Партийно-политическая работа с ними строилась, принимая в расчет, что военнослужащий провел определенный период жизни в капиталистических условиях и поэтому все еще лишь смутно знаком с нашей советской жизнью».[109]

Усиленное перевоспитание политическими и партийными кадрами, утверждал автор, преодолевало эти трудности и достигало своих целей: военнослужащие западных приграничных военных округов, объединенные вокруг коммунистической партии и советского государства, беззаветно преданные своему социалистическому отечеству, были «готовы выполнить свой священный долг, оправдать любовь и доверие советского народа».

Военные советы военных округов докладывали Народному Комиссариату Обороны, что основная масса солдат являлась в политическом аспекте здоровой, проявляла большой интерес ко всем видам боевой и политической подготовки и была дисциплинированной[110].

По сравнению с другими официальными отчетами это описание характера, способностей и боевого духа советского солдата 1941 года не менее критично и правдиво, нежели любое иное. Однако, если не считать отдельных намеков на имеющиеся трудности, эти отчеты мало способствуют выявлению лица большинства красноармейцев.

Новые представления

К счастью, появляющиеся теперь новые материалы помогают заполнить этот пробел. Эти материалы указывают, что советский солдат не соответствовал описанным выше стереотипам. Состав военнослужащих РККА отражал сложности советского общества в целом и потому был куда более разнообразен, чем описывали официальные источники. В первую очередь, у солдата было очень много разных лиц. Он был и крестьянином, лишь недавно работавшим в совхозе или колхозе. Он был и рабочим, которого смогла выделить бурно развивающаяся промышленность. Он был комсомольцем или, в редких случаях, членом партии большевиков. Он был и преданным коммунистом-идеалистом, и недовольным крестьянином, стремившимся посредством службы в армии добиться вертикальной мобильности и места в растущих крупных городах Советского Союза.

Хотя многие солдаты были русскими, белорусами или украинцами, среди них могли оказаться представители любого из бесчисленных народов, населяющих Советский Союз. Солдат мог быть литовцем, латышом, эстонцем или румыном с территорий, присоединенных к Советскому Союзу после 1939 года. Однако, в отличие от солдата «образца 1942-го» и последующих военных лет, было менее вероятным, что он окажется азиатского происхождения. Часто он бывал сиротой или воспитанником детского дома, потому что его родители погибли в бесчисленных чистках, были переселены либо убиты в ходе безжалостной коллективизации. Короче, он был представителем разнообразного населения огромного советского государства, которому служил с энтузиазмом, пассивно или неохотно. Но его преданность, вера, искренность или национальные чувства в конечном счете не имели никакого значения, так как он был советским солдатом. Более того, существовала более чем 60-процентная вероятность, что в ближайшие шесть месяцев он либо погибнет, либо попадет в плен.