Архитектор пряничного домика - Дарья Донцова

Моника поморщилась.

– После того как я рассказала историю Елены, Валентина заметно растерялась. Она прямо в лице изменилась, руки затряслись. А Наталья впала в агрессию, поехала на меня танком, заорала: «Еще чего! Мамаша объявилась?! Ха! Где она была, когда Валя в больнице лежала после того, как из тонущего корабля спаслась, лица лишилась? В монастыре свечки ставила? Вот пусть там и остается».

– Мой отец не мог так поступить, – сказала Стеклова, – не верю. Папа никого не мог убить.

Варякина же еще сильнее разозлилась:

– Как горе-мамаша узнала Валентину? У нее внешность после множества операций другая! Нос переделали, в щеках импланты, скулы собрать еле-еле смогли, подбородок из ее же ребра сделали. Кукушка девочку бросила, когда та в школу ходила. Ребята растут, меняются. А эта… глянула на экран и мигом сообразила – там Валя? А ничего, что лицо у дочери другое?

Я попыталась к их разуму воззвать:

– В шоу показали фото молодой Лены, она держала на руках девочку. Больная себя узнала, а не Валентину.

– Да, – окончательно потеряла голову Наталья, – отлично придумали. Программа посвящалась победе Вали в конкурсе, а ведущий превратил передачу в желтую дрянь. Низкое, подлое поведение. А вашей больной надоело в психушке жить, она решила в хороший дом пристроиться, вот и набрехала, что является матерью Валентины. И чем она свои слова доказать может? Искренними слезами?

– Анализом ДНК, – ответила я.

После этой фразы все воспитание растеряла уже Валентина, она мне заявила:

– Убирайся! Приперлась обманом, наврала про совместный проект. Одного поля ягода с Еленой. Никаких исследований я делать не стану. Детство, юность, когда мать девочке очень нужна, я ее не видела. А теперь она меня вдруг полюбила, хочет жить с кровиночкой? Передайте бабе: если она и впрямь меня родила, то воспитывала тетя Нина. Я ей благодарна, а Елену видеть не желаю. А если баба в вашей психушке мошенница, то ее номер не удался. Общаться с Еленой, кем бы она ни являлась, я не хочу и не буду. Убирайтесь, я вас видеть не желаю.

И я уехала.

– Неприятная ситуация, – отметил я, – но Валентину понять можно. Елена исчезает, когда она еще ходит в школу, и появляется в жизни дочери в тот момент, когда та стала успешным богатым человеком. Твое отношение к такой родственнице?

Моника нахмурилась.

– Сначала я бы сделала анализ ДНК. Если он будет положителен, попыталась бы откровенно поговорить и, учитывая возраст, состояние здоровья пожилой женщины, наверное, поселила бы ее в каком-нибудь частном доме престарелых. Совместно жить в одной квартире, ежевечерне с ней чай пить, мило беседовать определенно не смогу. Возможно, я злая, но для меня мать – это та, которая воспитала, за руку в школу водила, на ночь целовала, лечила, всегда оказывалась рядом и так далее. А та, что родила, а потом с любовником черт-те что устроила, о ребенке не подумала… Ну, она не мать. Но у этой истории есть продолжение, о котором ты еще не знаешь. Вскоре после моего посещения Фунтова сюда приехал неприятный парень по имени Жорж.

– Сожитель Светланы, – кивнул я.

– Он, – подтвердила Моника, – явился с предложением: дочь Валентины сдаст ДНК, тест можно сравнить с анализом Елены.

Я удивилась.

– Кто вам рассказал о моем визите? Ответ: «Одна птичка настучала». Кто-то подслушал нашу беседу с Натальей и Валентиной. Ума не приложу, кто и как ухитрился уши погреть, беседу мы вели втроем, окна они сразу закрыли.

Я усмехнулся и рассказал Монике о камерах, которые Маркус понатыкал везде, где только мог, и о наглом старшекласснике Теодоре, который очень хотел выиграть денежный приз, получить айфон и вообще заиметь как можно больше волшебных бумажек, чтобы обменять их на исполнение своих желаний.

– Вот стервец, – возмутилась Моника, – но и Жорж не лучше. Он предложил: делаем анализ ДНК. Если Валя дочь нашей больной, то можно поднять шум в прессе под лозунгом: Стеклова отвергла мать-инвалида. Он берется пристроить меня во все телешоу, которые кормятся грязными историями. Главным героям за одну съемку платят большие деньги, из них десять процентов мои, остальное получит Светлана. Читай – Жорж. Я поразилась его наглости и осведомилась:

– Как вы образец ДНК Валентины получите?

Гость снисходительно ответил:

– В ее расческе можно волосы найти, стакан подойдет, из которого она пила, кофта, белье грязное – ДНК из всего извлечь можно.

Моника кашлянула.

– Ну, волосы подходят только с луковицей, да я ему ничего объяснять не стала. Выгнала. Он сначала уходить не желал, пообещал мне не десять, а двадцать процентов прибыли. Пришлось пригрозить, вызвать охрану, чтобы красавчика восвояси отправили. Жорика к двери повели, а он остановился: «У Светки можно анализ взять, проверить, бабка ей Елена или нет». Но я ему конкретно заявила: «Вон!» И через день…

Моника заправила за ухо прядь волос.

– Угадай развитие событий?

– Явилась Светлана? – предположил я.

Одноклассница хлопнула ладонью по колену.

– Точно. Изъявила готовность прямо сейчас сдать защечную пробу, кровь – все, что я захочу. Исследование подтвердит: она родная внучка Елены или нет. Цена вопроса – пять тысяч евро.

– Ты должна заплатить ей за поход в лабораторию? – уточнил я.

– Ну не она же мне, – хмыкнула Моника, – похоже, парочка готова на все ради денег. Я ей спокойно объяснила: мне совершенно не интересно, есть ли у Елены родня и кто она. Мой визит в город инопланетян был предпринят лишь из желания помочь Лене выяснить: Валентина на самом деле ее дочь, или не совсем здоровая женщина неверно оценила ситуацию. Пять тысяч я никому платить не собираюсь, идите лесом, крошка. Елене я о беседе с Валей ничего не рассказала, соврала ей, что Стеклова уехала жить в США, я не могу с ней встретиться. Больная ничего про фейстайм, скайп и прочие блага цивилизации не слышала.

– Она безвылазно находится в интернате? – осведомился я.

Моника засмеялась.

– Хочешь удостовериться: не скаталась ли «немая» тайком в Москву, чтобы отравить пирожки с мясом? Елена не имеет денег, не знает, где живет предполагаемая дочь. Ей не доехать до Москвы на общественном транспорте. Бедолага пугается даже автобуса, который неподалеку от главных ворот монастыря останавливается. Она же много лет территорию обители не покидала.

У Моники в кармане зазвонил телефон.

– Да, Рита, – сказала Гранкина, – я на скамейке. Конечно, подходи, мы просто болтаем.

Через короткое время появилась коренастая темноволосая девушка, на ее щеках играл слишком яркий румянец.

Моника встала.

– Знакомься, Рита. В это трудно поверить, но мы с Иваном Павловичем учились в одном классе.