Море и цивилизация. Мировая история в свете развития мореходства - Линкольн Пейн

Финикийцы и греки были первыми создателями морских колониальных империй — явление, которое доныне вдохновляет подражателей и изумляет исследователей. На протяжении пятисот лет финикийские и греческие моряки основывали и укрепляли порты, многие из которых остаются центрами торговли даже сейчас, почти три тысячи лет спустя: Тир и Сидон (ныне пригород Туниса); Кадис и Картахена; Пирей, Коринф и Византий (ныне Стамбул); Марсель. Финикийцы и греки первыми начали строить сугубо военные корабли и разрабатывать стратегии их применения, возводить целые портовые комплексы для облегчения торговли, систематически исследовать моря за пределами Средиземноморья. Мы в неоплатном долгу перед финикийцами, которые почти не оставили после себя письменных документов, зато изобрели алфавит — основу греческой и латинской письменности. Греки оказали куда большее влияние на историческое развитие античного мира отчасти потому, что записывали все свои знания, а кроме того — имели базу для распространения своей культуры более централизованную и более демографически обширную, чем у финикийцев. Они также первыми определили социальные различия между моряками и сухопутными жителями и четко разграничили в своем сознании морские и континентальные державы.

Вторжение народов моря примерно на два века почти полностью остановило богатую межрегиональную торговлю Восточного Средиземноморья. К началу X века до н. э. земли хананеев[166] — так называли себя финикийцы — сократились примерно до территории нынешнего Ливана. К югу лежали гористые израильские и филистимские территории и береговая Палестина, арамеи жили на территории современной Сирии. Финикия, втиснутая в узкую полосу земли между Средиземным морем и Ливанским хребтом, между Акрой (Акко, Израиль) на юге и островом Арад (Арвад, Сирия), располагала несколькими лучшими природными гаванями на побережье. Во время кризиса XII–XI веков до н. э. Библ и Сидон сохранились, а упоминания Тира почти сошли на нет. Однако в следующем веке ситуация радикально изменилась: Библ и Сидон начали приходить в упадок, Тир под властью Хирама I[167] вступил в период расцвета.

Тир располагался на острове в двух милях от берега — «на выступах в море»,[168] как позже напишет пророк Иезекииль. Он имел две гавани, южную и северную, и земледельческое поселение на материке. Такое расположение, когда порт находился в главном городе, было нестандартным. В Иудее и Израиле большинство портов считались «дочерними городами»,[169] созданными для обслуживания основных городов — те располагались в нескольких километрах от берега: возможно, прибрежные участки не годились для земледелия, а возможно, так основной город был больше защищен от набегов с моря. Фукидид описывает аналогичный феномен в Греции, где «из-за широкого распространения[170] пиратства древние города… строились на некотором расстоянии от моря». Несмотря на небольшой размер и сильную зависимость от торговли, Тир располагал ценными ресурсами и специализированными перерабатывающими мощностями: в его распоряжении были сосна и кедр для судостроения и продажи на экспорт, а также мурексы — моллюски, из которых получали драгоценный пурпурный краситель; в городе имелись и металлообрабатывающие мастерские. Не менее важным было стратегическое положение города между несколькими богатыми государствами, чьи интересы обслуживались тирскими торговцами.

При всех выгодах положения Тира его благосостояние ощутимо зависело от ввоза зерна; Хирам не мог этого не учитывать при переговорах о поставке материалов для сооружения дворца Давида и храма Соломона[171] в Иерусалиме. Подробности сделки с Давидом скудны, однако в третьей книге Царств говорится о том, что Тир предложил Соломону кедровые и кипарисовые деревья, которые связывались в плоты и переправлялись вдоль побережья. Объем древесины и получаемой в обмен пшеницы был огромным. Хирам позволил Соломону каждый месяц посылать десять тысяч человек в Ливанские горы рубить лес и переправлять его к морю, а в обмен получал «каждый год» 4500 тонн пшеницы и 4600 литров оливкового масла.

Двадцатью годами позже Соломон и Хирам совместно послали флот в Офир и Саву[172] за ладаном и миррой, необходимыми для тогдашних богослужений. Как и в случае египетского Пунта, местоположение Офира и Савы невозможно точно определить — ученые называют местности от Судана и Йемена до долины Инда. Финикийцы дали корабли, которые в разобранном виде были переправлены по суше до залива Акаба; из Офира флот вернулся с золотом, пряностями, слоновой костью и драгоценными камнями (что напоминает о грузах из Дильмуна, Магана и Мелуххи), а также сандаловым деревом, произрастающим в Южной Индии. В более поздние века йеменские порты Аден и Моха были перевалочными пунктами для торговли между Востоком и Западом, так что сближение Офира и Савы с Йеменом представляется правдоподобным. Описанные экспедиции, вероятно, прекратились после смерти Соломона и разделения царства на Израиль и Иудею. Иудейский царь Иосафат в середине 800-х годов до н. э. предпринял попытку возродить торговлю с Офиром, однако Ветхий Завет говорит, что Господь покарал его за связи с Израилем и уничтожил его флот в Акабе. Сведений о торговле в Красном море в следующие столетия почти нет, однако египтяне, без сомнения, получали от нее выгоду, а возможно, даже контролировали ее. Хотя финикийские моряки всегда шли нарасхват в иноземных флотах, левантийские города-государства были слишком малы и располагались слишком далеко от Красного моря, так что торговля с Красным морем не касалась их непосредственно.

Своим благосостоянием Тир был во многом обязан подъему Новоассирийского царства (935–612 гг. до н. э.). Тогдашняя столица Ассирии — город Ашшур в верховьях Тигра — находилась на одном из крупнейших перекрестков путей с севера на юг и с запада на восток; Ассирия была единственным крупным ближневосточным государством без прямого выхода к морю и морской торговле. Завоевав Вавилон, Ассирия открыла себе путь к Персидскому заливу, а в 870 году до н. э. обложила данью города Тир, Сидон, Библ и Арвад. К концу VIII века до н. э. ассирийцы напрямую подчинили себе Сирию и Левант и окружили, но не присоединили к своей территории Сидон и Тир. Цена независимости была велика: в 732 году до н. э. тирийцы заплатили выкуп в 4500 килограммов золота. Впрочем, взамен они почти монопольно курировали всю западную торговлю Ассирии и держали торговых посредников в Уре, Уруке и Вавилоне. В конце того же века левантийские города-государства стали заложниками в соперничестве Египта и Ассирии. Фараон поддержал восстание Элулая Тирского, приведшее к падению Тира и бегству Элулая на Кипр в 707 году до н. э. Тир номинально считался независимым еще два столетия, однако финикийцы по-прежнему были недовольны ассирийским господством.