Море и цивилизация. Мировая история в свете развития мореходства - Линкольн Пейн

На судьбу Тира повлияла не только угроза завоевания, но и требования торговцев. В пророчестве о Тире Исайя говорит о «ликующем городе…[173] ноги [которого] несут его скитаться в стране далекой». Археологические и письменные данные свидетельствуют, что финикийцы первыми в бронзовом веке проложили сеть торговых путей по странам Средиземноморья. В значительной степени это было продолжением левантийской морской традиции, берущей начало в третьем тысячелетии до н. э. Нашествие народов моря подорвало средиземноморскую торговлю, длинные маршруты распались на отдельные, более мелкие участки — например, моряки курсировали между Финикией и Кипром или между Кипром и островами Эгейского моря. Однако легенда утверждает, что около 1000 года до н. э. финикийские путешественники основали колонии в Утике на территории Туниса, Гадире (Кадис, Испания) и Ликсусе на атлантическом побережье Марокко, в девяноста километрах к югу от Танжера. Хотя у нас нет свидетельств о поселениях столь ранних времен, активное распространение тирского влияния на запад в конце IX и начале VIII века до н. э. говорит об отнюдь не поверхностном знакомстве тирийцев с морскими путями Центрального и Западного Средиземноморья и африканского побережья Атлантики, а также Европы, где начало финикийского присутствия можно уверенно датировать как минимум 700-ми годами до н. э.

Западные морские пути Тира по большей части развивались благодаря торговле, однако первые известные нам колонии были основаны из-за борьбы за престол между братом и сестрой — Пигмалионом и Элиссой. В 820 году до н. э. Элисса (или Дидона, как называли ее римляне) после смерти мужа бежала в кипрский город Китион. Через шесть или семь лет она основала Карфаген[174] — Карт-хардешт, или «новый город» — в Тунисском заливе. В отличие от других финикийских поселений, Карфаген сооружался по образцу Тира; при этом из всех городов-колоний лишь он и Китион управлялись напрямую членами правящей семьи и жречеством. Карфаген стратегически расположен на южном берегу Сицилийского пролива (имеющего семьдесят миль в ширину), через который проходит основная часть путей с востока на запад и обратно. В силу этого некоторые историки полагают, что Карфаген с самого начала задумывался как оплот против врагов финикийского влияния в Центральном и Западном Средиземноморье. Однако вряд ли беглянка Элисса выбрала такое стратегически выгодное положение по чистому везению: создание здесь города наводит на мысль о существовании более раннего финикийского поселения в окрестностях Утики. Неизвестно, насколько апокрифична история о бегстве Элиссы и был ли Карфаген основан из-за семейной ссоры правителей Тира или ради защиты западных торговых путей, — в любом случае до середины VI века до н. э. город сохранял тесные связи с Финикией.

В походы на запад финикийцев, несомненно, толкала погоня за металлом — их манило железо, добываемое на Сардинии, и испанское олово и серебро. К 760 году до н. э. тирские торговцы обосновались на островах у атлантического побережья Испании. Археологические исследования этих островов осложнены мощными наносами ила, давно соединившими острова с материком, а также тем, что поселения здесь стабильно возникали еще с дофиникийских времен. Город, называемый Гадир[175] — по-финикийски крепость или цитадель, — был известен римлянам как Гадес, затем как Кадис. Главным преимуществом Гадира была близость к рекам Гвадалквивир и Рио-Тинто, что открывало доступ к серебряным копям Сьерра-Морены и Уэльвы. Серебро, золото и олово добывались здесь с бронзового века, однако в VII веке до н. э. выплавлять металлы в Уэльве стали активнее — возможно, из-за финикийских заказов на серебро. По словам историка, «только высоким экономическим доходом[176] можно объяснить странное местонахождение Гадира» — то есть его расположение более чем в двух тысячах миль от Тира, за Гибралтарским проливом на берегах Атлантического океана, где поблизости нет крупных торговых партнеров. При перевозке оливкового масла, благовоний, тканей, украшений и других финикийских и греческих товаров, свидетельствами о которых мы располагаем, путь выходил неблизким; первые финикийские поселения вдоль андалузского побережья на юго-востоке Испании, на балеарском острове Ибица и на Мальте появились лишь в конце VIII — начале VII века до н. э. Финикийские корабли достигали также побережья Португалии, а моряки Гадира плавали на юг, к богатым рыбой берегам между Мавританией и Канарскими островами, путь до которых занимал около четырех дней. На африканском побережье самым крупным поселением был Ликсус на севере Марокко, вблизи устья реки Лукос, которая берет начало в Атласских горах, известных обилием золота, слоновой кости, соли, меди и свинца. Продвигаясь южнее, финикийцы достигли острова Могадор (вблизи города Эс-Сувейра, Марокко) в 380 милях от Гибралтара; судя по всему, здесь в основном занимались рыболовством и китобойным промыслом.

Даже после жестокой борьбы, сопровождавшей падение Новоассирийского царства и подъем Нововавилонского царства в конце VII века до н. э., Тир остался важным звеном широкой сети ближневосточной торговли. Пророк Иезекииль во время вавилонского плена подробно перечислял ввозимые в Тир товары. Как и во время Хирама четырьмя веками раньше, земля Израильская поставляла сюда пшеницу, ячмень,[177] мед, масло и бальзам, однако из остальных названных пророком товаров почти все относятся к дорогостоящим: серебро, железо, олово и свинец из Фарсиса (вероятно, одной из заморских колоний Тира), рабы и бронзовые статуи из Ионии и Центральной Анатолии, кони из Армении; слоновая кость и эбеновое дерево, привозимые купцами с Родоса; бирюза, льняные ткани, вышитые одежды, кораллы и рубины из пустыни Негев; вино и шерсть из Сирии; кассия, железо, попоны, ягнята и козы из Аравии; пряности, золото и драгоценные камни из Йемена и Африки, и многое другое. Иезекииль также детально описывает, откуда Тир получал средства, материалы и людей для своего флота, как брали кедр, кипарис и дуб с Ливанских и Антиливанских гор, сосну с Кипра и на паруса льняную ткань из Египта, а моряков и корабелов — из Сидона, Арвада и Библа. Коротко говоря, сеть тирских торговых связей покрывала почти весь Ближний Восток и Средиземноморье.

При всей своей предприимчивости финикийцы не владели монополией на средиземноморскую торговлю. Самое важное свидетельство о других торговцах, включая греческих и, возможно, кипрских, дает нам Аль-Мина[178] — торговое поселение в устье реки Оронт, чуть к северу от современной границы между Сирией и Турцией. Этот портовый городок, не располагавший почти ничем, кроме береговой пристани, был разрушен в XII веке до н. э. и спустя некоторое время возрожден финикийцами. Многие полагают, что Аль-Мина была первым левантийским портом, облюбованным греками, и что именно отсюда в греческий обиход проникало восточное влияние — методы металлообработки, религиозные представления, литература. К 800 году до н. э. — дате, к которой относится самая древняя найденная там керамика, — Аль-Мина уже, по-видимому, некоторое время служила промежуточным пунктом для греческих торговцев, среди которых было много уроженцев острова Эвбея, «знаменитого своими кораблями»[179] и служившего отправной точкой для первой волны морской экспансии Греции железного века.