Дикарь из глубинки или курс выживания для мажорки - Алекс Коваль

на уме не было! Я уверена.

Миша

Провожаю взглядом задницу-сердечко в моих мятых шортах, удирающую из палатки, и с трудом сдерживаю свой порыв – дернуть девчонку за пятку и затащить обратно в спальник. К себе под бок. Потребовав продолжать меня бессовестно лапать. Я даже мертвым готов прикинуться! Только бы эти пальчики робкие вернуть на грудь.

Блть, что эта мелочь творит? С моим телом и мозгами? Всего трое суток, а моя жизнь уже пошла кувырком.

Дальше так продолжаться не может. Надо от нее избавляться. Чем быстрее, тем лучше. Не поедет сама – затолкаю в тачку и вызову эвакуатор до Москвы. Хватит! Наплясался. Мне вредного сына и стервозной бывшей жены до задницы хватает!

Откидываю затылок на сложенную под головой футболку и растираю ладонями лицо. Спину ломит. Виски давит. Рука, что под головой Милки всю ночь пролежала, затекла, и я ее просто не чувствую. Да еще и не выспался толком. Сначала упрямо пытался потушить телесные «порывы». Потом в башку всякая херь ванильная лезла. Отбивался, как мог. А только задремал, как тут вот – лапки по груди поползли. Время, кстати, всего шесть утра. И чего этой отчаянной не спалось, спрашивается?

Понятия не имею, что принцесса делает на улице. Надеюсь, ей хватит мозгов никуда дальше двух метров от нашей «стоянки» не отходить. Я же даю себе еще десять минут на то, чтобы полежать и проснуться окончательно. И только потом натягиваю толстовку и выбираюсь из палатки, слегка по-утреннему офигев.

– Это как это? – спрашиваю да так и замираю на полусогнутых, таращась на небольшой трещащий костерок.

– Холодно было, – шепчет. – В шортах. А вы вставать что-то не сильно торопились.

– Ты как его развела? – хмурюсь, оглядывая кривенький тлеющий «домик» из дровишек, сооруженный девчонкой.

– Видела вчера, как вы разводили. Запомнила…

– А чем подожгла?

Милка ближе подтягивает к груди колени и поднимет зажатый в руках спичечный коробок:

– Наверное, у вас из рюкзака выпал.

Смотрю в эти огромные глаза сверху вниз и честно не знаю: заржать мне хочется или восхититься. Милка, может, и наивная временами, но совсем не дура. Ловит некоторые вещи на лету.

– Что еще запомнила? – киваю.

– Что в лес одной соваться нельзя. И верить бородатым дикарям и их детям тоже, – бурчит и прячет взгляд, срывая травинку у себя под ногами.

– Умница, – ухмыляюсь, – ускоренный курс по выживанию в тайге усвоен на «отлично». Можно возвращаться в Москву и с чистой совестью топать с докладом к деду.

– Может, мы уже позавтракаем и пойдем в сторону деревни? – пропускает моей выпад мимо ушей коза.

– Может, и позавтракаем. А что у нас на завтрак? Кого поймала? Белку, кролика, кабана?

– Так я… – вскидывает взгляд и хлопает растерянно ресницами.

Я улыбаюсь.

– Вы опять шутите, Михаил? – хмурит носик принцесса.

– Ну, почему же опять? – вытаскиваю из палатки туристический рюкзак. – Я еще и не заканчивал, – достаю из сумки остатки продуктов. Овощи, печенье, хлеб и пару банок паштета. Набор не изысканный, но подзарядиться силами на четыре часа дороги вполне хватит. И да, сегодня придется обойтись без горячего чая.

Завтракаем мы в угрюмом молчании. Я просто активно работаю челюстями. Милка же время от времени косится в мою сторону, но не говорит ни слова. Хрумкает огурцом, заедая его бутербродом с паштетом, и делает вид, что ей совершенно безразлична моя персона, сидящая с ней плечом к плечу.

Утренний инцидент повисает между нами грозовой тучей. Которую развеивать лично у меня нет никакого желания. Более того – ее смущение мне даже на руку. Может, хоть ощущение неловкости заставит девчонку побыстрее свалить восвояси.

После завтрака Милка собирает продукты, я – спальник и палатку. Упаковываем вещи, тушим костер. Убедившись, что последний не разгорится, выдвигаемся в сторону деревни.

Я топаю впереди, широким шагом координируя наше направление. Милка плетется сзади. Время от времени оборачиваюсь, чтобы проверить, жива ли и не сбежала ли еще. И зависаю. Потому что это милейшее создание, улыбаясь, то бабочек разглядывает, то птичек, то цветочки нюхает. Даже после вчерашнего стресса и тяжелой ночи вся такая волшебная и эфемерная. Увидев в лесу белку, так и подавно начинает скакать, как кенгуру, от радости. Прямо как тогда, в загоне для поросят.

Нет, и все-таки удивительная она. Необычная. Местами странная, но искренняя, как ребенок. Редкий экземпляр в наше время. И касается это не только «зверюшек» и жизни. Но и отношения ее как женщины к мужчине.

Я уже и забыл, когда последний раз видел девушку, умеющую краснеть, робеть и смущаться. Или типаж мне такой не попадался. Или искал плохо. Но, как правило, все женщины в моей жизни всегда перли напролом. Брали нахрапом. Никогда особо не извращался, не ухаживал и никого не завоевывал. Бабы сами находили дорогу в мою постель. Знающие, чего хотят и как это получить. Эта же… просто Милка. Достанется же такая «фея» кому-то.

Спустя два часа пути мы делаем небольшой привал. Когда зажевали по паре крекеров, я сверяюсь с координатами и выдвигаемся дальше.

Когда перед глазами начинает маячить граница леса, слышу за спиной облегченный выдох. Улыбаюсь. Ну все, принцесса, быстро в душ и вперед: трасса Самара-Москва. Хватит с нас совместных приключений.

Но не тут-то было…

Стоит только подойти к воротам, как дверь дома распахивается и первым нам навстречу вылетает Арчи. Бросаясь к Милке со своими влажными «поцелуями», меня мой пес напрочь замечать отказывается. А уже следом за псом на крыльце появляется другая фигура. Которой точно тут быть не должно, потому что на ферме самый разгар рабочего дня.

Складывая руки на своей пышной груди, Татьяна зыркает в сторону Милки и громогласно, на весь поселок, взвизгивает:

– Миша, ты ничего не хочешь мне объяснить? Где вас носило целую ночь? Вдвоем с этой… городской!

Я устало потираю переносицу.

Господи, ладно, Милку я могу спровадить в Москву. С глаз долой, и все дела. Но от Татьяны избавиться будет сильно сложнее. Только если самому бежать. Следом. За принцессой.

Глава 20. Кто за повара?

Милена

Эта Татьяна меня до чертиков пугает. Нет, я тоже не нежный цветочек, и кричать умею, и зыркать, испепеляя взглядом. Но эта берет массой! Высокая,