Любовь и предрассудки - Эмилия Остен

– А письма? Письма где?! – нетерпеливо вскричал Арнольд. – Или… – Голос юноши дрогнул. – …отец уничтожил их? Но он же никогда не жег и не рвал бумаг, никаких…

– Нет, – печально покачала головой леди Джен, – он не рвал и не жег их. Даже не вскрывал конверты, просто складывал аккуратной стопочкой. Разбирая после его смерти документы в секретере, мистер Филлис, наш поверенный и его душеприказчик, сказал мне, что нашел стопку нераспечатанных писем с иностранными марками… Верно, это они и были.

– Они у Филлиса? Матушка, но почему вы не отдали письма мне, когда уже некому стало это запрещать?

– Зачем? Не тревожь призраки былого, тогда и они не потревожат тебя… – Леди Дженнифер, встав с кресла, подошла к окну, устремив невидящий взор мимо лужаек и кустов парка вдаль. – Тебе совершенно незачем… Да и отец твой был бы в ярости, – вдруг добавила она и, обернувшись, снова метнула тревожный взгляд на дверь спальни.

– Матушка! – Арнольд невероятным усилием воли заставил себя не повышать голоса и схватил мать за руки. – Умоляю, скажите, письма у Филлиса?

Леди Джен еще более нервным жестом выдернула ледяные ладони из сжимавших их пальцев сына и отшатнулась.

– Нет, нет… Нет. Джеймс, я ничего не сказала ему, – пробормотала она, глядя будто сквозь юношу. – Конечно же, не сказала! – И, упав в кресло, горько разрыдалась.

Арнольду не оставалось ничего иного, как покинуть будуар. Юноша знал по опыту, что, когда с матерью случалась истерика, добиться от нее чего-либо вразумительного становилось возможно очень не скоро.

* * *

Мистер Филлис устало завязывал тесемки на пухлой папке и мечтал о тихом обеде в полном одиночестве. Глэдис обещала побаловать его куропаткой, приготовленной по новому рецепту, и черничным пирогом, название которого было бы оправдано не хилой горстью засохших ягодок в качестве украшения, а толстым слоем сочной начинки.

Он с удовольствием оглядел прибранный стол, придирчиво поправил излишне наклоненное декоративное перо в массивном письменном приборе и уже совсем было собирался уходить, как услышал удивленный возглас Глэдис:

– Мистер Бернс?

Арчибальд Филлис поспешно разбросал по своим местам цилиндр, перчатки и трость, смахнул со стула для посетителей невидимые пылинки и вернулся за стол. По его расчетам, Джон Бернс должен был появиться не раньше чем через два дня. Выигрыш оказался невелик по сумме, но поднял большую шумиху. И отпраздновать его пришлось соответственно: громко, пышно и, разумеется, не позабыв пригласить ни одного свидетеля знаменательного события.

Изумление Филлиса возросло еще больше, когда он услышал легкие шаги и увидел на пороге своего кабинета высокую статную фигуру, которая никак не могла принадлежать грузному Джону Бернсу.

А вот молодому Арнольду Бернсу как раз могла. Ничего необычного в подобном визите не было, все дела Бернсов проходили через руки мистера Филлиса, но появление в конторе поверенного того, кто, по слухам, должен был в это время гулять на собственной свадьбе, было довольно неожиданным.

– Дорогой Арнольд, рад вас снова видеть, – поспешно сказал поверенный, сглаживая неловкость от своей суеты. – Располагайтесь, располагайтесь… Я распоряжусь насчет чая?

– Не стоит, мистер Филлис. – Голос Арнольда звучал уважительно, но сухо, и юрист, мгновенно улавливающий подобные нюансы, сразу же перешел на деловой тон.

– Чем могу помочь, сэр Бернс?

– Не оставлял ли мой отец вам на хранение некоторых писем?

– Писем? Я… Не храню письма. – Филлис всегда гордился своей реакцией, но решительность Арнольда, отсекающая всякие увиливания и колебания, сразила и его.

– Или, возможно, толстый запечатанный конверт? Шкатулку с документами? Нечто ценное, что только вы могли сохранить до определенного момента?

– Все ценное, что принадлежало вашему отцу, перечислено в описи имущества, и вы сами об этом узнали после оглашения завещания и улаживания всех формальностей, – ответил Филлис.

– И он не оставлял никаких документов, кроме…

– Смею вас заверять, если и оставлял, то мне об этом ничего не известно, – теперь уже поверенный говорил более решительно и убежденно. – Хотите поднять дело из архива и еще раз просмотреть список?

– Да нет же, – Арнольд растерянно потер лоб и сжал кулаки. Его жесты не укрылись от цепкого взгляда юриста, но Филлис молчал, ожидая продолжения, и Арнольд внезапно сбился, теряя слова и бормоча: – Вы не понимаете, эти письма мне очень нужны, от них зависит моя судьба и судьба другого человека…

– Так речь идет о неких документах? – Мистер Филлис оживился и немного подался вперед, словно ожидая, что в речи Арнольда проскользнет нужное ему слово, но тот вновь разочаровал его.

– Нет, о частной переписке. Односторонней.

Филлис откинулся в своем кресле и пожал плечами:

– Нет. У меня нет ничего подобного.

Арнольд внимательно посмотрел на него и вдруг решился. Он немного подался вперед и доверительно спросил:

– Или вы думаете, что я попрошу их просто так? Нет, я могу хорошо заплатить, понимаете, они мне дороги…

– Да как вы смеете! – оскорбленно вскричал поверенный. – Лишь из уважения к вашей честной матушке и к памяти вашего достойного отца я сделаю вид, что ничего не слышал…

– Прошу прощения! – Арнольд вскочил и искренне повинился. – Я ни в коем случае не хотел вас оскорбить, просто мною владеет отчаяние, и я вынужден хвататься за любую возможность…

– Надеюсь, ваше отчаяние не доведет вас до полицейского участка с просьбой срочно найти похитителя писем, – резко сказал мистер Филлис, но Арнольд не услышал осуждения в его словах.

– Я почти готов и к этому шагу, – пробормотал он, – если это поможет мне найти… Хотя прошло столько времени и трудно отыскать свидетелей, на чьи показания можно опираться. Моя дорогая мать немного путается в словах, мешая прошлое с настоящим и вымышленное с реальным.

– Что? – мистер Филлис начал нервно расхаживать по кабинету, что не входило в привычки этого хладнокровного человека. – Вы и на собственную мать теперь наговариваете? Как же вам не стыдно, она перенесла такое горе… Эх вы! Подобными словами не бросаются, знаете ли. Или вы хотите открыть дело по признанию ее недееспособной?

Арнольд вздрогнул, отчаянно замотал головой и попятился к выходу:

– Да что вы, мистер Филлис, и в мыслях не было, как вы могли подумать!

Арнольд был несказанно смущен, поверенный смотрел на него так уничтожающе, что становилось ясно: именно так он и мог думать о неблагодарном сыне достопочтенных родителей.

Молодой человек спешно покинул контору, уши его пылали от стыда, и он клял себя за неспособность облечь мысли в правильные слова.

Мистер Филлис смотрел на поникшую фигуру из-под слегка приподнятой занавески и ворчал: