Предчувствие смуты - Борис Михайлович Яроцкий

Она думала о Миколе. Память почти непрерывно возвращала ее к той ночи, когда они вдвоем оставались на львовской квартире Варнавы Генриховича. Там впервые Микола сказал ей: «Люблю». Она приложила палец к его губам, давая понять, что в квартире их подслушивают. Громко произнесла: «Поживем — увидим».

Он, конечно, не предполагал, что квартира нашпигована разнообразной техникой, в том числе и видеокамерой. Ядвига, не имея ни малейшего желания подставлять подругу, предупредила: вслух произносить далеко не все, а только то, что будет приятно для ушей Варнавы Генриховича. Да и видеокассету он просмотрит с точки зрения главного женского мастерства: умеет ли женщина привлекательно отдаваться мужчине?

Потом, при встрече с хозяином квартиры, Варнава Генрихович сделал ей несколько замечаний, но были они несущественны. И такой любовник, как Микола, ничего не заметил: он был на верху блаженства — испытывал момент счастья. В его адрес адвокат высказался с долей иронии: «Вахлак. Но — перспективный».

Что Микола неопытен в любви, то есть вахлак, она и сама почувствовала: он не научен искусству секса, но это ее только радовало — значит, хлопец не испорченный. Такой для семейной жизни — сущая находка.

Уж на что Ядвига — подруга из подруг, и та позавидовала, притом своеобразно, чтоб потом, в случае чего, не было бы обиды.

— Если ты, — сказала она, — Миколу уронишь, я его подберу.

Женщины этой профессии обычно выясняют отношения с помощью оружия. Еще свежи были в памяти события на Балканах.

…Западно-украинская команда национальной гвардии прибыла на соревнования по пулевой стрельбе. Тренер команды майор Тетюк, сорокалетний красавец, заслуженный мастер спорта, готовил к соревнованиям двух сержантов: Славу Загоруйко и Алевтину Копышту. Обе они влюбились в Тетюка, были подругами — стали грозными соперницами. Слава была уже замужем, матерью двоих детей. Алевтина замуж не выходила. После средней школы окончила курсы диверсантов. Готовила себя к работе в горячих точках. Мастером спорта пока еще не стала, но как снайпер хорошо проявила себя в период боевых действий в Хорватии. Потому и включили ее в сборнуюУкраины.

Спортсмены располагались лагерем в лесном массиве около Приштины. Жили в туристских палатках по два человека, майор Тетюк занимал одну.

По ночам к нему пробиралась Алевтина, перед рассветом возвращалась в свою палатку. Потом тренер положил глаз на Загоруйко. Алевтина проследила, куда подруга ходит по ночам. И когда Тетюк и Загоруйко воспылали любовной страстью, Алевтина поставила на пороге палатки растяжку. Выходя из палатки, Слава задела растяжку — осталась без ноги и без глаза. Досталось и тренеру: его смазливую физиономию искромсали осколки.

Команду сняли с соревнований, отправили домой. Мину списали на албанского террориста. Накануне видели подозрительного субъекта, продавца мороженого. Тот был похож на албанца.

С тех пор прошло четыре года. Бывшие подруги изредка встречаются, но только на улице. Слава поднимает легкий дюралевый костыль и материт на чем свет стоит свою бывшую подругу. Слава еще тогда, придя в сознание, догадалась, кто устроил диверсию, но вещественных доказательств не нашлось: абсурдно было предположить, что спортсменка возит с собой мину. При встрече Алевтина ругалась по-культурному, как ругаются в Одессе: «Чтоб я тебя видела на одной ноге, а ты меня — одним глазом».

После госпиталя Тетюк женился, но не на спортсменке. На спортсменках жениться опасно — смешным будешь выглядеть. Он тоже догадывался, что это была проделка Алевтины. И опять же: как докажешь? Не было смысла доказывать. Начальство не любит, когда случаются ЧП в своем подразделении. Не для того готовятся особые кадры, чтобы ими занимались судебные органы…

Соломия слышала эту историю, но не от Ядвиги. Ему ее поведал Гуменюк. Красочно изложил печальную драму, как он сам выразился, двух мартовских кошек, и без околичностей спросил:

— У тебя какие виды на Миколу?

— Он мне нравится.

— Представь себе, мне тоже. Он обязательный. Если пообещал: сделаю, — значит, сделает, притом на совесть. С обязательными легко в семейной жизни. Тебе говорили об этом?

— Говорили.

— Кто?

— Ядвига.

— А не будет у вас Микола яблоком раздора?

— Не думаю.

— Думать надо всегда. Профессия у нас сволочная.

— Я не считаю это профессией.

— А чем же?

— Работой.

— А вот Микола считает иначе. Он догадывается, кто ты на самом деле, откуда твои заработки. Переживает. Тебе он не скажет, а мне признался. Спросил: это правда, что девчата едут на соревнования? И почему на Балканы? Там же война. Я ему сказал: а где не воюют? В России весь Кавказ полыхает. И он мне: «только не посылайте девчат на Кавказ. У меня там брат в Российской армии. Прапорщик. Старшина саперной роты. У него на глазах чеченский снайпер убил его командира».

— Зачем это мне перед дорогой?

— Брат его дружил с командиром роты, когда тот еще был командиром взвода.

— А в каком звании был командир?

— Капитан.

— Убили его в июле? Не так ли? Но я его не убивала.

— Знаю. Это участок ответственности Ядвиги. Смотри не проговорись. Даже Ядвиге. Иначе может случиться такая же трагедия, как со Славой.

— А что вы все о Славе?

— Слава — моя ученица. Я ее готовил, когда она еще не была замужем.

— И что она нашла в Тетюке?

— А что находит женщина в мужчине, который ей нравится? Вам знакомо чувство соперницы?

— Немного.

— Так вот, сначала возникает это чувство, потом уже чувство любви.

Гуменюк загадочно подмигнул, но вопрос оставил без ответа. Мало ли что человек знает, но далеко не каждому открывается.

Знала б она, что этот старшина за время службы в армии сумел заочно окончить Львовский университет, готовился преподавать психологию и педагогику, но не в военном училище, а в гражданском вузе, чтобы из молодых ребят отбирать и готовить кадры для украинской национальной гвардии.

У Шпехты, по его словам, наполовину поляка, была мечта — построить соборную Украину от Слобожанщины до Закарпатья, включая Кубань, территорию бывшей ссылки запорожского казачества. Хотя какая это ссылка? Из сосланных казаков почти никто на родные днепровские берега не пожелал вернуться. Запорожским казакам Кубань приглянулась, как седовласому парубку молодая женщина.

На какое-то время Гуменюк и Шпехта нашли общий язык. Зная, чем дышит Гуменюк, Варнава Генрихович ненавидел Зенона Мартыновича, видел в нем славянское быдло. Взаимно и Зенон Мартынович ненавидел Варнаву Генриховича, ясновельможного пана, для которого все украинцы «пся крев».

Но оба они понимали, что их мечтам не сбыться, пока Россия не согнет колени перед Америкой. Усердие окупится, если Полония станет «от моря до моря» или «Украина от Кубани до Закарпатья»? Окупится, конечно, если