Предчувствие смуты - Борис Михайлович Яроцкий

нашла его злая партизанская пуля.

О капрале в райвоенкомате ничего не было известно. Мать Зенона Мартыновича в послевоенные годы работала в паспортном столе секретарем-машинисткой. Когда Зенон пошел в первый класс, она написала, что отец был подпольщиком, с приходом Красной армии ходил проводником в Западных Карпатах, погиб на переправе. Стремительное течение реки Уж унесло в неизвестность десятки, если не сотни, трупов. Останки солдат — отдельные кости — находили следопыты на мшистых берегах глубокого ущелья.

6

Гостя посадили в коляску. Микола занял место сзади Ильи, рукой придерживая длинные волосы. Был он без каски, каску пришлось отдать гостю. Гость спросил было: а вдруг гаишник? Илья, повернувшись к гостю, одарил его белозубой улыбкой, весело прокричал:

— Мы сами себе гаишники.

Расстояние в пятнадцать километров покрыли за десять минут. Илья показал гостю, как он считал, класс езды по сухой грунтовой дороге.

— Ну как? — ожидая похвалу, спросил гостя.

Гость молчал, стряхивая с себя черноземную пыль.

— Как вам езда?

— Лихо, — ответил гость без восторга. — Как вы думаете, это хорошо, когда вы сами себе гаишники?

— Тут гаишников не бывает.

— А на магистрали?

— Встречаются. Там, где кусок платной дороги. Но эта дорога только прокладывается.

Зенон Мартынович не сразу признался Миколе о цели своего визита. Все выглядело так, будто он приехал знакомиться с родителями Миколы, поблагодарить их за правильное воспитание сына, а заодно предложить сыну, чтоб он какую-то тысячу гривен заработал на свадьбу.

— Он что — женится?! Микола женится? — растягивая слова, не поверила своим ушам Клавдия Петровна. — Он как приехал, о свадьбе — ни звука.

— Мы ему на Львовщине подыскали невесту, работящую, симпатичную, не гулящую.

— На ком же он женится, если не секрет?

— Есть одна дивчина. С лица хоть воду пей. Студентка. Мастер спорта. Крупная, сильная. Будет вам дарить крепких красивых внуков.

— А корову она доить умеет? — под руку спросил Андрей Данилович. Он был ошарашен известием не меньше супруги. — Какая сельская дивчина не умеет доить корову? Народная артистка Украины София Ротару, и та корову доит. Конечно, не всегда. Когда приезжает с гастролей. Это чтоб парного молочка попить.

Клавдия Петровна одернула мужа:

— Далась тебе корова. Мы же собрались ее продавать?

— А дети пойдут?

— Пунтус обещает молочную кухню…

— Жди… Не надо было разорять колхозного коровника, — вступила в перебранку Клавдия Петровна. — Сначала всё развалили… Теперь, кто разваливал, тот и восстанавливает. Только разваливали колхозное, а восстанавливают частное… — и к мужу: — Что ж ты молчал, когда разваливали?..

Спор переходил в политическую дискуссию. Быть свидетелем перебранки гость не имел желания. Зенон Мартынович, извинившись, попросил Миколу показать ему окрестности Сиротина.

На околице села, в роще серебристых тополей, Зенон Мартынович передал письмо от Соломии. Микола не знал ее почерка. Письмо было без обратного адреса, но почерк женский, красивый, каллиграфический, без единой помарки. Бумага розовая, с голубком в левом верхнем углу. От письма исходил еле уловимый запах каких-то духов.

Миколу насторожило не изящество самого письма, а его содержание. Уже с первых строк он почувствовал, что Соломия к нему в устной речи так никогда не обращалась: «Коханый, солнечко мое»… Говорила проще: «Миколко»…

Прочитав письмо до конца, понял: чужое. Соломия якобы просила подателя этого письма, то есть Зенона Мартыновича, оказать ему какую-то услугу. Уточнять не стала.

— А что за услуга? Может, я не сумею.

— Сумеешь. Дело не сложное. Нужно съездить на Северный Кавказ, — сказал Гуменюк, как будто речь шла о чем-то незначительном.

— Там же война, Зенон Мартынович! Нужен пропуск… — Микола начал было перечислять, что для этого требуется. Но просвещать Гуменюка все равно, что учить ученого. Этот спец умеет, как Микола случайно подслушал, человека превратить в заводной механизм, чтоб тот действовал в любой среде по воле хозяина. Удивляло, что девчата безропотно выполняли все его поручения, а был он всего лишь старшина, и то в запасе. Вот Шпехта — это фигура…

Письмо наводило на раздумья: Соломия ли писала, а если и писала, то под чью-то диктовку? Могла ли она спешить, выписывая каждую буковку?.. Спешкой тут и не пахло. Тут было что-то другое. Но вслух высказывать сомнение Микола не решился.

И вдруг дерзкая мысль ударила в голову, как молнией пронзила его сознание. Мысль эта зрела уже не первый месяц, но приобрела законченную форму при читке этого пахнущего незнакомыми духами письма.

«За кого он меня принимает? — спросил себя Микола, не показывая вида, что удивлен необычным предложением. — Видимо, принимает за недалекого сельского хлопца, хотя и с дипломом инженера, без ума влюбленного в молодую женщину, каких на Лемковщине не так и мало. А может, проще: он считает, что мне позарез нужны деньги? Что я готов на заработки ехать куда угодно?»

Глядя в глаза львовскому гостю, он уже хотел было отказаться от опасной затеи, если бы не услышал: «Соломию надо выручить».

— Нужен выкуп!

— Денег у тебя не хватит. Но их можно заработать.

«Ладно, для Гуменюка — я всего лишь лопоухий схидняк, — с грустью заключил Микола. — А на чем ехать?»

— Зенон Мартынович, вы видели, какой у меня транспорт?

— Вижу. Бедно живешь.

— Не то слово. Мой транспорт в утиль пора. А бизнес, как вы знаете, пешком не делают. Мой диплом если и пригодится, то не в селе. Вот Илюха приглашает на уборочную. Постоять за штурвалом комбайна. Может, и вы у него поработаете? Комбайн — агрегат не сложный. Я вас обучу за один день. Постоим на капитанском мостике. Помечтаем.

Микола попытался увести гостя в сторону, чтобы не думать о поездке на Северный Кавказ.

— Нет уж, уволь меня от подобного удовольствия. — Гуменюк сдержанно засмеялся. — А сколько я мог бы заработать, например, за неделю?

— Гривен пятьсот.

И, словно вдруг, предложил:

— А ты, Микола, не хотел бы за неделю тысячу?

— Долларов?

— Ну, не рублей же. Притом за одну поездку.

— Куда?

— В Чечню. Уазик получишь. Доверенность оформим на твое имя.

Микола опешил. А Зенон Мартынович продолжал:

— Если поездка окажется удачной, машина останется тебе.

— И тысяча долларов?

— И тысяча долларов.

— Заманчиво. Но боюсь. Нужен пропуск.

— Будет.

— Вы представляете поездку от Сиротина до Чечни?

— От Коломны до Гудермеса, — уточнил Гуменюк. В его темных, как древесный уголь, глазах появился веселый блеск. Микола соглашался! Но так ему только показалось.

Микола выдвинул неожиданное предложение:

— Один — не поеду. Бог с ней, с тысячью. Своя жизнь дороже.

И тут же:

— А что везти?

— Вот это мова! — Опять в глазах Гуменюка веселый блеск. — Повезешь из Коломны