Фотограф (сборник) - Владимир Сотников

Было тихо, шумел ветер, и потрескивал костер. Тенишев встал и прошел к реке. Плескались у ног волны, и отраженные звезды сопротивлялись течению. Сзади подошел и остановился рядом какой-то человек. Он присел, потрогал воду и спросил:

– А что, большая радость вот так… писать, да?

Тенишев вздрогнул. Вопрос, которого он себе никогда не задавал.

– Наверное, большая, – ответил сам себе человек. – А я, честно говоря, слушал поначалу и думал: чего из пустого в порожнее переливать? И так все понятно. Идет себе жизнь там, где ты раньше был, куда ей деться? А потом как-то не по себе стало. Выходит, о самом простом мы и не думаем. Вот не станет нас, не вечные же… А все останется таким же. Ты вот об этом напиши, а, писатель? Трудно?

– Трудно, – просто ответил Тенишев. Даже не удивившись. – Но, понимаешь, я в какой-то мере об этом тоже написал. Раз ты так подумал.

– Хитрые вы, писатели, – хмыкнул человек в темноте. – Слушаешь вас, читаешь и не замечаешь, как наживку заглотил. Сам уже задумался. Но с нами так и надо, ты уж мне поверь. Живем, как…

Человек шумно вздохнул. Тенишев посмотрел на него, но лица в темноте не было видно. Упал в воду и зашипел окурок.

– Ладно, писатель, извини, что я так. Помешал. Отдыхай тут, думай.

Тенишев не нашелся, что ответить. Человек ушел.

Плескалась вода, на волнах покачивались отраженные звезды. Луна начинала подниматься над тайгой.

Надо же, подумал Тенишев. Впервые он услышал такой странный отклик на свои написанные слова. Он представил, как будет вспоминать этот вечер. И темную тень человека на берегу реки. Увидит ли самого себя рядом? И если нет, то куда – исчезнет?

Всегда догадка опережает событие, подумал Тенишев, оглядываясь вокруг в поисках едва заметного чужого следа, по которому он шел. Но прямая трава над ржавой болотной водой была непотревоженной, и только позади различался собственный след. Минуту назад Тенишев обошел какой-то куст, и хотя мелькнула догадка, что потеряет сейчас прерывистую нить чужого следа, не повернул сразу обратно. Догадка вспыхнула и погасла, и вот уже ее заменил тлеющий тревожный огонек того, что произошло.

Он заблудился. Как только зазвучали внутри эти слова, Тенишев сразу же словно увидел себя откуда-то сверху, посреди бесконечного одинакового болота, и маленькая человеческая фигурка поначалу показалась чужой, неузнаваемой. Но постепенно он привык к этой картинке.

Сколько раз она ему снилась, представлялась именно такой, как зрительный образ одиночества и неприкаянности в этой жизни – маленький человек посреди бескрайних просторов… И вот сбылось собственное пророчество.

Странно, что думалось сейчас о будущем. Как будто дождался наконец разрешения перенестись в это пустое время, похожее на безжизненное пространство вокруг. Отчаяние было не в этом воздухе, а в открывшейся пустоте безответной будущей жизни. Он испугался немоты и безразличия, с которыми будет жить дальше. Ведь не думал же он сейчас, в конце концов, что жизнь завершена. Прошлая, видимая часть была завершена, и от этого становилось страшно. Раньше время казалось бесконечным, беспрерывным, а сейчас граница времени полоснула по душе, как яркий, ослепительный, выпрыгнувший из воды отблеск солнца. Выйдет он, выйдет из этого болота, но – куда? В новую жизнь? Не было на нее сил.

Он вспомнил надежду – самое постоянное свое чувство во все времена – и готов был заплакать от бессилия этого чувства, от его истощения.

Тенишев увидел впереди небольшой березовый островок и направился туда. Надо было отдохнуть, успокоиться. Он разжег небольшой костерок и сел, прислонившись к березе. Лучше самой жизни никто ее не напишет, думал он. Жизненные ситуации заполняют общую картину лучше всякой мозаики, не оставляя пустого места. Жизнь пользуется твоими чувствами и желаниями, как художник красками, рисуя такую картину, о которой ты даже не подозревал. Но догадывался, подумал Тенишев. Догадывался.

Он всегда ждал одиночества, не замечая, как накапливается ответная сила этого ожидания. А когда он собственным усилием, сам ринулся в это одиночество – настоялась ответная сила жизни – и прорвалась. И ответ оказался сильнее, словно жизнь учила: нельзя со мной заигрывать, нельзя рисовать моими же красками. Я – сама, я сильнее.

После возвращения из странной и случайной поездки на Енисей Тенишев жил как охотник, вернувшийся в большой город. Его захватывала любая подробность памяти, и он часами мог путешествовать по ней, вдыхая запахи, прислушиваясь к звукам, наблюдая покачивание на воде лунной дорожки. Жизнь была полна и удивляла прежним ненахождением этой наполненности. И от неумения остановиться он захотел большего. Рванулся в новую поездку.

Когда-то и здесь он был. Не мог Тенишев изменить еще одной страсти – сравнения памяти с реальной жизнью. Это была действительно тихая, но неудержимая страсть, выраженная словами, от которых он всегда вздрагивал: «Вновь я посетил…»

Когда-то в молодости он приезжал в эту деревню с друзьями – бродили по болотам, собирали клюкву. Ночевали у костра и засыпали после бесконечных разговоров под утро. Наверное, он тогда уже знал, что когда-нибудь вернется в эти места – один, и скрывал от себя эту догадку, как обман. Уже тогда намечался этот обман – попытка укрыться в своем одиночестве. А оно и без того полное – собственное усилие всегда лишнее, как последняя капля, переполнившая терпение жизни.

Вот и результат, подумал Тенишев. Надо думать, надо смеяться над собой, иначе отсюда не выбраться. Не хватит сил в унынии бродить по болоту.

Он встал, крикнул несколько раз «ау» и усмехнулся самому себе: негромко кричишь. Неужели хочешь продлить ситуацию, в которой оказался? Вот сейчас прибегут двое мальчишек, которые повели его утром на болото, и все мысли превратятся в глупейший бред испуганного человека, заблудившегося на болоте. Городской человек сошел со следа и заплутал. С кем не бывает?

Но было тихо. Мальчишки были далеко. Тенишев попытался представить это расстояние – и опять оно увиделось сверху. Бесконечное пространство, подернутое мелколесьем и болотными окнами с отсвечивающим солнцем.

До деревни было километров десять. Они шли сюда часа три. Если учесть, что Тенишев не знает направления и наверняка ошибется, – бродить ему здесь и бродить. Остается надеяться, что окажется с ребятами на расстоянии крика. Иначе… Придется ночевать здесь. Потом – наверное, его будут искать. Он поежился от этой мысли. Заставлять посторонних людей заниматься его спасением? Досадно. Или другое слово можно было подобрать, но уже не думалось об этом. Слова не помогали таявшим чувствам. Надо было все же идти – не рассиживаться же здесь у костерка в ожидании крика проводников.

Он пошел по спирали, начиная с мелких кругов, рассчитывая натолкнуться на тот самый, потерянный чужой след. Через час дымок от костра, на который он оглядывался, пропал, и новые островки замаячили вокруг – а никакого следа не было. Тенишеву даже показалось, что он очутился в совершенно другом мире или измерении. Странно было, что даже свой след он ни разу не пересек.