Роман. В письмах - Оксана Цыганкова

Я опять плакала, потому что она сказала, что это они виноваты. Они просто не предупредили меня, что там опасно. Ведь даже предупреждение висит, но его не очень видно. А им просто в голову не приходило, что я могу так далеко забежать. Она обнимала и укачивала меня, а потом отвела меня к организатору русской школы серфинга – русской девочке, которая вышла замуж за местного парня. Они меня отпивали чаем всей семьей, отвели в душ с горячей водой, у нас в гостевом доме горячей воды не было, отправили парней на побережье. Конечно, его уже не нашли. Она же убедила меня обратиться в полицию.

Начался новый виток разговоров. Еще одна местная русская девочка придумала версию, что я вдова, приехавшая сюда пережить потерю мужа. Во всех остальных случаях меня будут считать искательницей приключений. Мы поехали в полицию. Там меня в подробностях расспрашивали о произошедшем, просили описать внешность, я помнила все отчетливо. Это лицо стояло у меня перед глазами так, как будто он до сих пор нависает надо мной. Это английское слово moustache я запомнила навсегда. Потом мы поехали на место. И там мне стали задавать дурацкие вопросы. Зачем я сюда пришла. Звала ли я на помощь. Мы стояли на этом месте, где берег просматривался во все стороны, и не было никого, а океан шумел так, что мы друг с другом разговаривали в полный голос, а меня спрашивали, звала ли я на помощь. Спрашивали, почему я пошла домой, а не к ближайшим хижинам. Удивительный вопрос. В сторону этих заброшенных хибар пошел нападавший на меня человек, а меня спрашивают, почему я не пошла за ним. Да я и не видела никаких домов. Только когда меня увезли вглубь от океана, я увидела несколько домов, в которых были люди. Они, конечно, ничего не видели и не слышали. Это было вдалеке от того места, где все произошло. Смысл вопросов был понятен – они пытались зацепиться за что-нибудь, чтобы не открывать это дело. Это был международный инцидент. Он им был не нужен. Отчитываться они будут перед посольством.

Все-таки их старший ко мне проникся. Синяки на шее и ногах были очень заметными.

Мы вернулись в участок, и они составили протоколы. Оказалось, что для того, чтобы приняли заявление, нужно было снимать побои в больнице. Мы вышли на улицу и ждали, пока их старший освободится. Стояли под большим деревом, по которому на крышу участка пронеслась семья больших обезьян. Они сидели на крыше участка и наблюдали за нами. Потом один важно вышагивая по ветке прошел к тому месту, где мы стояли и помочился прямо на нас. Один из полицейских посмотрел на нас сожалением. И то ли спросил, то ли сказал: «Плохой день». Я сначала взглянула на него с недоумением, а потом начала хохотать в голос. Ну действительно, меня избили, чуть не изнасиловали, разорвали всю одежду и меня местами, душили где-то с полчаса и это было норм. А вот то, что обезьяна нагадила – плохой день. Все-таки смех – великая сила, меня стало отпускать. Полицейские тоже посмеялись.

Мы поехали в больницу. Там все началось по новой. Опросы, выяснения в подробностях. Осмотр синяков и царапин. Очень подробно выспрашивали, был ли сам факт изнасилования или нет. Потому что если был, то в обязательном порядке необходимо хирургическое вмешательство. Собрав всю информацию, сказали, что надо ждать до вечера. Нас проводили в палату и показали, где ждать. Это была кровать с грязными окровавленными простынями. Ждать здесь надо было часов шесть. Наши в это время поехали на спот.

Мы уехали домой. Сидеть в этой грязи в духоте целый день было противно.

До меня стало доходить, как я легко отделалась. Пережить насилие очень тяжело, и я сразу осознавала, какая я везучая. Но увидев эту антисанитарию в больнице, я вдруг поняла, что хирургическое вмешательство тоже было бы грязными нестерильными инструментами. Кто знает, что со мной было бы после такой медицинской помощи, которой мне чудом удалось избежать. Урок был очень жестким, но без ужасных последствий. И еще кое-что я осознала. Я ведь хотела посмотреть страну изнутри. Изнутрее было некуда. Полиция, больница, и я смотрю на это все не со стороны, а главная героиня. Да уж, здесь нужно было контролировать мысли еще до того, как надумала их подумать. А ведь я еще хотела идти ночью смотреть на Млечный путь, он на Ланке потрясающий. Мы ходили туда вдвоем, пока мой спутник еще не уехал, и я замыслила прийти туда в одиночестве. Я очень люблю смотреть на звезды, я писала уже. Я же считала это место абсолютно безопасным.

Продолжение сериала ждало меня в гостевом доме. Там уже царила паника, полиция наводила обо мне справки, а никто ничего не знал. Пришлось спасать хозяина. Хороший был дядька, достойный. В Аругаме уже ходили невероятные истории. В них я была изнасилованной австралийкой, убитой итальянкой и еще несколько версий. Я становилась легендой. Местечко это было тихое, событий в нем особых не было, поэтому городок я потрясла нехило.

Когда мы вернулись вечером в больницу, на нас спустили всех собак. Оказывается, мы не имели права уходить, потому что как я теперь докажу, что это не я сама себе нанесла побои специально, чтобы оговорить неизвестного мне человека.

Наверно, хорошо, что меня так таскали весь этот день. Остаться наедине со своими воспоминаниями было бы намного хуже. А тут меня умотали так, что я уснула как убитая. Но страх прицепился ко мне намертво. Я боялась встретить его в толпе. Я боялась выходить на улицу.

Полицейские теперь приезжали ко мне каждый день. Иногда меня возили на мотоцикле на опознание в участок, иногда на тук-туке по ближайшим деревням. Я объясняла им, что он не похож ни на кого из местных, они вздыхали, что им нужно обязательно найти насильника и отчитаться перед посольством. Первые разы меня трясло от ужаса встретиться с ним лицом к лицу, потом просто стало надоедать. Я не за этим приехала на Шри-Ланку. В один из дней я сказала, что больше никуда не поеду. Я не хочу из-за пустых поездок в участок пропускать экскурсии и уроки. Больше полиция меня не беспокоила.

Но произошла еще одна неприятность. Закончился Рамадан. Я вообще ничего об этом не знала, мне казалось, что я вижу местную жизнь такой, какая она есть. Но оказалось, что мусульмане просто не выходят из домов. А тут