Голоса прошлого - Ната Чернышева

    Рыдания уносили с собой жизнь Шокквалема катарга, всю его чёртову жизнь вместе с его чувствами, памятью, долгом, военными секретами, и осколки пустоты, уходили вместе с ним тоже, а где– то совсем рядом, в глубине сознания, грело ласковым теплом далёкое солнце инфосферы и сочувственное присутствие Ванессы.

    По– прежнему не хочешь забыть?

    По– прежнему хочу помнить.

    Ты интуитивно выбрала самый действенный способ – через эмпатоформы потерь, стыда и боли. Но такой способ опасен для самого допрашивающего. Слишком велик риск сорваться, свести с ума душу и остаться такой навсегда. Запомни эту первую боль, береги её, пригодится в дальнейшем. Пока тебе больно, ты живёшь...

    Осознание, что я не одна, пришло резким рывком. После того, как поток иссяк вместе с последними силами. Поначалу мне было наплевать. Потом...

    Реальность вошла в сознание вместе с ментальным обликом Ирэны Патоки. Вот досада... принесло же именно её, не кого– нибудь другого.

    – Я это... хм, – заговорила она в ответ на мой взгляд. – А ты тут... и не уходишь... ну и... вот...

    Понятно. Не ушла сразу, потом – не смогла. Внезапное косноязычие признанной острословки немного удивляло. Я не чувствовала обычной холодноватой враждебности, вот в чём дело. Какое в принципе может быть отношение к ревущей белугой дуре? Кроме презрения, – никакого. А вот здесь поди ж ты.

    Так. Взять себя в руки. Встать. Умыться...

    – Слышь, – неуверенно сказала Патока мне в спину. – У меня краска есть, с мультинастройками. Подобрать под твой цвет легко можно... И держится долго. Вернёмся на базу, расскажу, где брать.

    Я изумлённо обернулась к ней

    – Как, ты тоже?..

    – Нет, – мотнула она головой. – Просто мне свой натуральный цвет не нравится. Вот и...

    Её натуральный цвет – рыжий, пришло понимание. Причём не просто рыжий, а огненно– красный, почти алый. Таких среди ольров дополна. В клане Иларийонов. Наверняка Ирэну жестоко дразнили в детстве. Ну, а в армии... В армии тоже зубоскалов хватает.

    – Давай краску, – вздохнула я.

    – Угу, – она повернулась, чтобы уйти.

    – Ирэн, – я осторожно придержала её за рукав. – Спасибо.

    Она кивнула. И ушла.

    За краской.

– Без брони как без кожи, – угрюмо выразила Алеська общие впечатления.

    Сказала. Но ощущеньице и впрямь.... Будто стоишь голяком под прицелом, и прикрыться нечем.

    Но всё, что способно засветиться на сканерах, осталось на базе. Мы шли по вражеской территории. То есть, под нею.

    Никогда не любила пещер.

    В конце нашей миссии меня ожидал свет. Определялся он чётко: стена огня, отсекающая будущее. Благодаря психокинетической паранорме я всегда жила с ощущением того, что я есть. Я есть завтра, я есть послезавтра, через полгода, через год... А здесь – как стена, как тупик. Море огня, и не понять, что за нею: я есть или меня больше нет.

    Впервые в жизни я не знала, во что ввязываюсь и чем оно для меня закончится. Идущие со мной имели точно такой же прогноз. Скверно...

   Похожее чувство я испытывала не раз в клинике, во время медицинской практики. И не всегда оно означало непременную смерть пациента, к слову говоря. Ясновидение, побочный бонус любой психокинетической паранормы, самое сложное, самое неизученное и непонятное явление. К нему привыкаешь. Привыкаешь к заданной определённости существования. Привычка быстро становится слабостью: поневоле начинаешь подстраивать свои решения под угаданную вероятность. И ошибаешься. Раз за разом – ошибаешься. Каждая такая ошибка ложится на душу тяжким грузом. Ведь её могло бы не быть, если бы... Знакомые, бесконечные 'если бы'! В чём схожи врач и военный командир? У каждого из них есть своё личное кладбище.

    Им не хвастаются. Его не выставляют напоказ. С ним просто живут, насколько хватает сил...

    Пещеры уходили вглубь и вниз. Торжественная анфилада огромных 'комнат' сменилась узкими извилистыми коридорами, невероятной протяжённости по вертикали. Потолка не чувствовалось совсем, а он был, иначе сюда проникал бы дневной свет с поверхности. Где– то за коридорами, за чередой чёрных озёр, начинался 'Фиолетовый Полигон Шестнадцать'. Так обозначали это место враги. Чем– то оно было для них важно. Настолько важно, что срок этому 'полигону' оставался – два раза не гадать, ровно до тех пор, пока к нему не соберутся отборные части их пехоты и авиации. Чтобы уничтожить. Чтобы не досталось нам.

    Бешеный они народ, эти Шокквальми. С ними только свяжись...

    Из допросов пленных и настороженного внимания инфосферы я поняла дело так, что локальное пространство Враны уязвимо. Всё ещё уязвимо! Несмотря на Третий флот Федерации и часть Второго. Несмотря на бешеные темпы возведения военно– космических баз по типовому образцу 'Аметистовый щит'. 'Аметистовый щит' – это очень серьёзно, тридцать две космические базы, шестнадцать MVS, то есть, малых пересадочных станций, корабли: линкоры, крейсера, скауты... Подавляется 'Аметистовый Щит' двенадцатью сдвоенными синтагмами оллирейнского флота, примерно. Это если сойтись лоб в лоб, как туканские бараны, чего в космических боях практически никогда не случается.

    Обычно локали с 'Аметистовым щитом' стараются вообще не трогать. Бывают исключения, конечно, Ясная Поляна, например, но они лишь подтверждают общее правило. Себе дороже, ввязываться в такую драку. Утешительный приз не в той весовой категории.

    Вот только его, 'Щит' этот, надо ещё возвести. Отладить. Запустить. И надеяться на то, что враг этого не понимает, глупо.

    Всё ещё может измениться.

    Всё ещё может измениться так, что мы здесь, на планете, окажемся в ловушке. И выручать нас станет некому. В ближайшее время. А большего и не надо.

    Приятная перспектива, ничего не скажешь.

    И на её фоне – 'Фиолетовый Полигон Шестнадцать'.

    Фиолетовый – предупреждающий цвет, цвет смертельной опасности, точно так, как у нас красный. А шестнадцать... Шестнадцать означает, что где– то на планете есть ещё номера. С нулевого по пятнадцатый как минимум. Какие из них уничтожаются прямо сейчас, для каких казнь временно отложена? Пока не выметем всех паразитов с планеты подчистую, не узнаем.

    Узкая щель завернулась винтом, постоянно приходилось поворачивать влево, всё время влево. И вниз, вниз по гигантской, проточенной водой спирали. Вот как жахнут сверху, через какую– нибудь дырку, термобарической... Будет весело. Правда, веселье продлится недолго. Но это уже, как говорится, твоё военное счастье, лови его, ешь его и радуйся. Пока можешь...