Ночной обход - Вадим Фридрихович Агапов

от кетамина бывает гораздо хуже.

– Согласен, – кивнул Склифосовский. – Но тут немного другие ощущения, можешь поверить. А сегодня… – Он замолчал. – Сегодня было неожиданно новое видение. Вначале все как обычно. Сижу в этом подвале, темно, на улице день, снег все так же падает… А я вдруг решил встать и пойти. На ощупь подошел к лестнице, там несколько ступенек вверх. Обнаружил перила, затем дверь. Тяжелая, железная. Я стал открывать. Она оказалась не заперта. Я и вышел на улицу… – Он снова налил воды и выпил. – Все-таки, я коньячку приму, ты уж извини. Отчет напишу и потом приму. В качестве антидепрессанта и анксиолитика.

– Короче, Склифосовский, – пошутил я, хотя ощущал внутри какую-то непонятную тревогу.

– Короче, на улице никого нет. Ни людей, ни животных. Только слабый ветерок гоняет обрывки газет и мусор. Да снег кружится. А здания словно нежилые. Окна кое-где выбиты, парадные распахнуты. Тихо, как в морге. И неба не видно, пасмурно. Я от страха держусь за ручку двери, дальше выйти боюсь. А на двери плакат висит. К внутренней стороне приклеен. Я даже попытался оторвать его…

– И что на нем? – поинтересовался я, не зная, как реагировать на сновидения коллеги. – Реклама МКБ?

– Нет, – без улыбки ответил Федор. – Там солдат изображен, на Дарта Вейдера похож… И надпись: «Отдай жизнь за бессмертных».

Я усмехнулся.

– Ты «Звездные войны» смотришь? Или чего-то подобное? У меня, кстати, дети играют в… – Я не успел договорить, Федор меня перебил, и, как мне показалось, с обидой в голосе:

– Это не просто воспоминание, которое мне приснилось! И не просто галлюцинация, понимаешь? Это что-то другое… – Федор схватился руками за голову. – Я пытаюсь анализировать, но… Мне приходит в голову одна мысль. Сумасшедшая. Не смейся! – посмотрел он на меня исподлобья.

– И не думал, – покачал я головой. – Только чем отличается увиденное тобой от обычного сна?

– Тем, – медленно ответил Федор, – что во сне я вижу то, что когда-то видел. А сейчас я смотрел на то, что когда-то будет.

Я вздохнул.

– Я понимаю, что ты хочешь мне сказать, – устало произнес Федор. – Что когда доктор становится пациентом…

– Я этого не говорил, – вставил я.

– Но думал. Так вот, я еще раз хочу все проанализировать и… Черт, отчет надо срочно отправить!

– Отчет? Срочно? А куда? – удивился я.

– Да, дурацкое правило. – Федор уже окончательно пришел в себя, взгляд его прояснился. – Сразу после эксперимента нужно описать все свои ощущения, напечатать (ты будешь смеяться!) на машинке! – Он указал на портативную пишущую машинку на столе. – И отправить курьерской почтой в Москву, прикинь?

– А я еще ругаюсь на наши истории болезней, – усмехнулся я. – А электронная почта…

– Ты что! – махнул рукой Федор. – Безопасность данных, шпионы вокруг, увольнение в один день!

– Знаешь про высшую степень секретности? – спросил я у него. – Перед прочтением сжечь!

– Вот-вот! – засмеялся Федор. – Скажи Борщевику, он оценит!

Склифосовский уселся печатать отчет на механическом приборе, изобретенном в XIX веке, а я пошел искать Строганова.

Выйдя в коридор, я почти сразу наткнулся на Зволдина. Он с видом министра здравоохранения поблагодарил меня за помощь, а с видом управляющего банком вручил конверт.

– Павлов у себя? – поинтересовался он и направился к кабинету Федора.

– А вы Черняева не видели сегодня? – ляпнул я и прикусил язык.

Но Зволдин, брезгливо поморщившись, спокойно ответил:

– Нет. С чего мне его видеть? Он теперь не в моем подчинении.

– А в чьем?

Зволдин уже заходил в кабинет.

– Без понятия, – донесся до меня его голос.

И тут я подпрыгнул от неожиданности!

– У-у! – кто-то гаркнул мне в ухо и схватил за плечи.

Глава 15

Строганов выглядел так, словно ему вкололи гормон счастья.

– Спятил, что ли? – обрушился я на него.

– Тсс! – приложил он палец к губам. – Пошли, теперь мы знаем место, где нет камер.

Этим местом оказалась та самая лестничная площадка, где нас держал под прицелом Громов.

– Смотри, тут подоконник широкий и вид из окна шикарный! – Сам Строганов вид имел возбужденный. Он залез на подоконник и раскрыл окно. Подул свежий ветерок. – Слушаю твой доклад!

– Исследование прошло нормально, а Черняева я больше не видел.

– Молодец, – похвалил меня напарник. – Коротко и по существу. Теперь слушай меня. Громов стер записи с трех камер. И теперь никто не знает, что мы ехали с Черняевым в одном лифте и что ты его там поколотил…

– Я его не колотил… – начал я оправдываться, но Строганов ожидаемо меня перебил:

– Запомни раз и навсегда! Первый удар – мой! А только потом вступаешь ты. Кстати, запись моего короткого боя с вооруженным охранником тоже пришлось стереть. А жаль. Ловко я его…

– Кстати, да, – кивнул я, улыбнувшись. – Я даже ойкнуть не успел, как ты его… А если бы он пальнул?

– То попал бы в Черняева, – пожал плечами этот ниндзя. – Но он бы не выстрелил.

– Почему это?

– Охранник видел, как вы сцепились в лифте. Черняев был в медицинском халате. У охранника срабатывает рефлекс – посторонний нападает на доктора. Будет ли он стрелять в своего? Конечно, нет. А я стоял за Черняевым и воспользовался этим преимуществом.

– Круто! – не мог не признать я.

– Ерунда, – отмахнулся Арсений. – Между прочим, я потом извинялся перед этим парнем. Громов заставил, – мрачно добавил он. – Так вот, Громов! Он хоть и не профессор из «Электроника», но неплохо соображает… – с удивлением признал Строганов. – Я рассказал ему, как отравили Яблочкова…

– Ты ему все рассказал? – поразился я.

– Все? Нет, конечно! Только общеизвестные факты. Про мартини и следственный комитет. – Строганов вдруг вспыхнул. – Ты что, считаешь, что я глупее Громова? И вообще, хватит перебивать. Итак, он стер видеозаписи. Затем созвонился с каким-то своим знакомым из органов, который, как я понял, намекнул, что да, отравление имело место и Борщевик должен быть в курсе. Это было последней каплей. – Строганов усмехнулся. – Громов и так не слишком доволен своей работой и теперь точно собирается увольняться.

– Это он тебе сам сказал? – удивился я. Только успели познакомиться, да еще при столь странных обстоятельствах, а Громов уже рассказывает…

– Доктор! Тебе, чтобы поставить диагноз «аппендицит», не обязательно разрезать пациента? Вот и мне тоже. – Он ткнул в меня указательным пальцем. Я насчитал уже три кольца на его левой руке. – Громова разозлило, что его за простофилю держат. Это его слова. А я еще добавил, что типа лохом считают. Он занимается охраной, и это нормально. Но на него повесили еще какие-то проблемы, которые, как он говорит, «не по рангу». А это для Громова уже совсем ненормально. И тут еще оказывается, что одного из сотрудников отравили, его руководство что-то знает, но не считает нужным поставить его в известность. Так что нам все это на руку.

– А может, он ведет двойную игру? Работает на Борщевикова и по его заданию узнает, что мы здесь делаем? Просто прикинулся, что он недоволен и не в теме, так сказать, – рискнул я сделать предположение.

– Похоже, гениальность заразна? Иначе как объяснить твои прозрения? – после короткого молчания радостно воскликнул Строганов и спрыгнул на пол. Я занял его место на подоконнике. – Да, я тоже это держал в голове. Знаешь, когда в покер играешь, всегда думаешь, а не джокера ли взял твой противник? Но нет, у Громова джокера нету. Зато у него полно информации, где стоят камеры, кто смотрит записи с них и так далее…

– Да, – огорчился я. – Ты был прав. Надо было просто последить за этим Черняевым, а не хватать его в лифте…

– Да ладно, – махнул Строганов рукой. – Зато движуха появилась. А то мне уже надоело тут. Одни разговоры, никакого действия. Скука!

Я посмотрел на напарника – не шутит ли он? Но Строганов был абсолютно серьезен.

– Кстати, а препараты, которые ты вкалывал сегодня во время эксперимента, их нельзя раздобыть? – обратился он ко мне. – Мне понравились их эффекты. Как там Зволдин говорил? Они бодрят?

– Ага, и помогают предсказать будущее, – усмехнулся я, вспомнив ощущения, испытанные Федором.

– Не понял? – Арсений, собравшийся было подняться через четыре ступеньки, замер и обернулся ко мне. – Что значит «предсказать будущее»?

Пришлось рассказать во всех подробностях про исследование, в котором я принял участие, и про один и тот же сон, который видят испытуемые, а Федор называет его пророческим.

– Вот, еще и денег дали, – закончил я доклад и извлек из кармана пиджака конверт. Заглянув внутрь, я был удивлен количеством купюр, правда, не крупных.

– Какого черта ты мне сразу это не рассказал? Это же сверхценная информация! Хорошо, что я догадался расспросить тебя! – стал кипятиться Строганов. – Ладно, давай сюда деньги.

И он, не считая, разделил их на две части. Одну взял себе, другую передал мне. Я не решился возражать.

– Нас ждет Алмазова, – буркнул он и ринулся по лестнице