Болотное гнездо - Валерий Хайрюзов

– Хорошо, попробуем, – пообещал Сергей.

Ахмета они разыскали на Мельнице у продавщицы, сорокалетней Зинки Рыхальской. Сколько помнил Сергей, она всегда торговала пивом у бани.

– Сегодня Зинка соглашается. Сегодня жизнь моя решается! – хрипло, подражая Высоцкому, орал Ахмет, когда его полупьяного, по шаткой деревянной лестнице, они уводили домой.

На свежем воздухе он немного протрезвел. Кривляясь, он слушал и пытался понять, чего от него хочет Сергей.

– Родственник обо мне хлопочет, – сплюнул он на землю. – Лучше бы опохмелиться послал, а то работать. Еще чего. От работы кони дохнут. Ведь он знает, что в субботу не хожу я на работу, а суббота у меня каждый день, – вытянув шею, с тоскливым вызовом пропел он и со злостью пнул попавшийся под ноги камень. – Знаю я, куда он меня затаскивает. Они ведь домой что пишут? Живем хорошо, все у нас есть, вот только колючей проволоки не хватает. Аркаша хочет поймать меня, как последнего фраера.

– Твое дело. Только смотри, Ахмет, зима на носу, – спокойно проговорил Сергей. – Замерзнешь где-нибудь или опять посадят.

– О, напугал! Чего мне бояться. Ты-то чего за меня беспокоишься? В конце концов у меня есть кому беспокоиться. Ну, посадят, это для тебя страшно. А для меня тюрьма – мать родна.

– Да чего ты с ним возишься? – вспылил молчавший до сих пор Колька. – Не хочет, пусть подыхает под забором.

– А ты кто такой, чтоб в наш разговор встревать? – полез на Русяева Ахмет. – Живой ходишь – скажи спасибо. Да я назло тебе поеду, чтоб тебя где-нибудь по дороге пришить.

– Вот это мужской разговор, – схватив Ахмета за руку, сказал Русяев. – Мы еще посмотрим, кто кого. Я таких, как ты, хануриков, видел.

Сергей быстро успокоил их, впрочем, они кидались друг к другу больше для куража.

Пришли к Хановым, и там Сергей еще раз увидел Аню. Она приехала попроведовать бабку. Аня попросила Сергея проводить ее домой. Не думал он, что провожание затянется до утра.

– Сергей, помираю, – загудел под ухом Ахмет. – Может, у тебя что-нибудь есть. Умру, ты виноват будешь. Аркашка тебе этого не простит, учти.

Очнувшись от воспоминаний, Сергей хотел пригрозить, что сейчас врежет, но, подумав, пошел к пилотам в кабину, вынес бутылку минеральной воды.

Ахмет взял ее, посмотрел на свет, взболтнул, хотел садануть о кресло, но, поймав Сережкин взгляд, сдернул пробку и, морщась и судорожно двигая кадыком, стал жадно пить из горлышка. Затем ему вздумалось обследовать груз: что и кому везут. Из кабины вышел бортоператор, прикрикнул, чтоб сидел и не шарился. Ахмет, сверкнув глазами, демонстративно развалился на холодной металлической скамейке.

С другой стороны, свернувшись калачиком, лежал Колька Русяев, в сторону Сергея глядели сношенные подошвы его стареньких туфель. Сейчас, когда путь назад был уже отрезан, Сергей думал, что поступил правильно, особенно из-за Кольки. Не дай бог оказаться в его положении. Спасибо Галееву, понял с полуслова. Зря Анька так о нем… Сделав выбор, он и мысли свои начал подлаживать в нужном направлении. В университет можно и попозже, недаром говорят, чтоб выбирать – нужны деньги. Лишь бы не подвело здоровье…

Через два часа самолет начал снижаться и вскоре, отцепившись от холодных липких облаков, завис над белой, чем-то напоминающей вогнутую тарелку, землей. Впереди у нее был отколот край, трещина плавно загибалась под брюхо самолета. Приглядевшись, Сергей понял – это река. Он напряг память, и она подсказала: Витим.

Полоса оказалась земляной, ухабистой, на пробеге их то подбрасывало под самый потолок, то вновь прижимало к лавкам. Обрулив вертолеты, самолет заполз на крохотный бетонный пятачок и, рявкнув напоследок, замолк. Бортоператор открыл дверь, выбросил металлическую лестницу. В кабину ворвался холодный зимний воздух. Поеживаясь, они спустились на землю.

Вокзальчик был маленький, горбатенький, с похожей на воронье гнездо диспетчерской вышкой на крыше. Справа и слева торчали горы, шпиль телевизионной антенны, под ногами похрустывал свежевыпавший снег.

Через проходную они вышли в город. Ахмет, поозиравшись по сторонам, подался вниз, по направлению к продовольственному магазину. Сергей пошел его оттуда вытаскивать, но ошибся дверью и попал в соседний, промтоварный, и неожиданно натолкнулся там на Яшку-старателя. Тот примерял на голову женскую лисью шапку, вертел ее так и сяк. Умаявшись, достал из кармана фотографию.

– Девушка, скажи, ей она подойдет? – ткнув фото продавщице под нос, спросил он.

– Вы лучше скажите, какой вам нужен размер? – улыбаясь, ответила продавщица и, обернувшись к своей напарнице, покрутила около виска пальцем. – Ох, тошнехонько мне с этими мужиками!

– Ты чо, по карточке не можешь определить? – обозлился Яшка. – И чего тебя здесь держат. Человек дома три года не был, тут не только размер – себя не упомнишь. Покедова, девушка.

Он поднял с пола картонную, с импортной обувью, коробку, вышел из магазина, прямо у крыльца снял свои старые истоптанные башмаки, поискал глазами, куда бы их зашвырнуть, затем отодвинул к стенке, вытащил из коробки блестящие финские сапоги, стал натягивать. Из штанов у него вылетела красная, видно только что купленная, коробочка и упала в грязь, но Яшка не обратил на нее внимания.

Сергей вышел из магазина, подошел к старателю.

– Вы что-то потеряли.

Яшка обернулся, посмотрел на него пустыми глазами. Сергей поднял коробку, протянул старателю.

– Ваша. Вы потеряли, – сказал он.

– А-а… – наконец-то дошло до Яшки. – Спасибо. Серьги это, золотые, своей бабе взял. Приеду, и ей в харю! На, носи, мне не жалко, деньги – мусор, я их не считаю. Седня есть, завтра нет.

– Заждалась она вас, – Сергей на секунду замялся, вспоминая имя и отчество Гришкиной матери, – Людмила Петровна. Квартиру они недавно получили.

– А ты откуда ее знаешь? – насторожился старатель.

– Так мы с вами соседи. С Релки я – Рябцов.

– Какой Рябцов?

– Николая. Сын я – Сергей.

Что-то темное, звериное мелькнуло в Яшкиных глазах, Сергею даже показалось, что старатель отшатнулся от него.

– А я думаю, лицо-то знакомо, – невнятно забормотал он. – Слушай, пойдем, выпьем. Я тут «Красной гвоздики» купил. Больше в этой дыре разве что найдешь. Сухой закон. А «Гвоздика» – вещь. Мне после нее белую даром не надо. Пойдем на бережок, посидим. Мой самолет не скоро. Расскажешь, как там моя без меня поживала. Пошли, пошли, – уже каким-то другим, виноватым голосом, продолжал бормотать Яшка. – Я ведь твоего батьку знал.

– Кого я вижу! – вдруг раздался радостный голос Ахмета. – Поклон вам, Яков Филимонович, от барабинских. О, да вы, я вижу, прибарахлились? – Ахмет, выскочив из-за спины Сергея, задрал у старателя штанину. – А мы пока летели, иссохли, думали в здешних погребах взять, а тут пусто – местные бичи все вылакали.