Демоны брельского двора - Инна Мар

есть виды на его светлость? – не унималась Эмилия. – Я видела, вы с ним говорили после танца.

Далия в ответ тяжко вздохнула и посетовала, что вниманием монсеньора она обязана исключительно своей принадлежностью роду Эртега, ведь их с принцем отцы были дружны. Эмилия, отец которой был дружен исключительно с такими же провинциальными мелкопоместными дворянами, как и он сам, сочла данное высказывание бестактным и оскорбленно вскинула голову, однако тут же воспряла духом.

– Нет, принц Фейне все же невообразимо хорош, – мечтательно протянула она. – И, кроме всего прочего, весьма благороден. Вы знали, что именно по его настоянию вашу дорогую тетушку освободили из Пратта? Ах, как должно быть, ужасно иметь такую родственницу…

– Создатель, как хорошо, что вы сказали мне это, – протянула Далия, глядя на принца Фейне, который вырвался, наконец, из-под гнета очарования альды Монтеро и направился к дверям зала. – Мне следует незамедлительно его отблагодарить. Незамедлительно!

Она оправила декольте и устремилась вслед за принцем под взглядом оторопевшей Эмилии.

Ночь была необыкновенно звездной. Небо было словно покрыто миллионом сияющих светлячков, среди которых висел светящийся шар луны. Далия подошла к краю балкона и стала смотреть на залитый лунным светом сад. Было уже далеко за полночь, бал практически закончился. Гости начали разъезжаться по домам. Из двери черного входа, над которым находился балкончик, выкатилась веселая компания из нескольких юношей с гитарами в руках и девушек. В одном из молодых людей Далия узнала принца. Компания не стала слишком утруждать себя поисками подходящего места, а расселась на лужайке у фонтана примерно в паре сотен шагов от дворца. Арно затянул популярную на тот момент канцону.

– Вам стоило бы присоединиться к ним и не заставлять наследника престола так надрываться, – раздался за ее спиной ироничный голос. Далия обернулась и увидела возле двери альва дель Монсона. Она спешно присела в реверансе.

– О, не стоит, – альв покачал головой. – Я не настоящий принц.

– Боюсь, что не могу согласиться с вами, Ваша Светлость, – с обворожительной улыбкой произнесла Далия, решив не уточнять, к какому из высказываний альва относится ее несогласие.

– Видите, если бы я был настоящим, вы бы не осмелились не соглашаться со мной.

Оба они рассмеялись.

– Любуетесь звездами? Или наслаждаетесь серенадой?

– Почему вы решили, что он поет для меня? – спросила она.

– Я достаточно хорошо знаю своего брата, и для меня вполне очевидно, что вы ему понравились.

Словно в подтверждение его слов, принц послал ей с поляны воздушный поцелуй.

– Все любовные истории моего брата заканчиваются слезами, – задумчиво произнес Монсон, глядя ей в глаза, – и обычно плачет не Арно.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – вздохнула Далия и покачала головой. Молодой человек уставился на нее с некоторым подозрением, словно пытаясь установить ее истинное отношение к сказанному, однако осознал тщетность своих усилий и отказался от этого намерения. Она продолжила: – Вы, наверное, хотели полюбоваться звездным небом в одиночестве, а я…

– Нет, прошу вас останьтесь, – он остановил ее. – я хотел прежде всего побыть в тишине, однако поскольку с этим ничего не вышло, – он указал кивком головы на компанию на поляне, которая как раз в этот момент разразилась оглушительным хохотом, – я лучше побеседую с вами.

– Я слышала, вы изучаете астрономию?

– Да. В юности я был очень застенчив, и Фейне посоветовал мне это занятие – сказал, что мне будет о чем поговорить с девушками. По всей видимости, он имел в виду не придворных дам, а каких-то других девушек. – Эташ снова рассмеялся, а Далия подумала, что он не так уж сильно отличается от сводного брата, как это казалось на первый взгляд.

Он принялся рассказывать ей про звезды и созвездия.

– А вон видите ту красную точку? На самом деле это комета Астролезы, с наших широт ее не увидишь. Единственный случай, когда ее можно было хорошо разглядеть, произошел примерно двадцать четыре года назад, когда она пролетала над Миритом ….

12

Пробираясь по темному коридору со свечей в руке, Далия благодарила небеса, что завтра (точнее, уже сегодня), ей не придется рано вставать – эту неделю дежурной фрейлиной подле принцессы была Эмилия. Поганку Ирену, как обычно, где-то носило, и Далия с ворчанием принялась сама распускать шнуровку платья на спине, обещая себе устроить выволочку нерадивой горничной. Впрочем, настроение у нее было прекрасное, и подобная мелочь не могла его испортить. Все складывалось весьма удачно. Севардка Ноэмия была бы вне себя от счастья, узнав, что ее дочь танцевала на балу с королем и тремя принцами. Мать ее твердо верила в то, что Далия однажды станет королевой, поскольку в ее натальной карте ее дом и королевский стояли рядом, или что-то в этом духе, она точно не помнила – гороскопы не интересовали ее ни в малейшей степени.

Отец матери был астрологом, и как поговаривали, членом какого-то тайного общества и Посвященным. Его семья на протяжении многих поколений владела тайными знаниями и пользовалась почетом среди маранов. Когда он женился на бродячей севардке, был грандиозный скандал. Бабка Далии, однако, довольно быстро и успешно влилась в семейство и даже заняла там почетное место. Как рассказывала старая севардка Эмеза, бабка, в отличии от большинства севардов, по-настоящему владела даром прорицания, и ей достаточно было посмотреть в глаза человеку и на его руку, чтобы рассказать ему его прошлое, настоящее и будущее. Люди приходили к ней едва ли не со всей Рамалы, и конечно, все это не могло не окончиться плохо: Сапфирой, так звали бабку, заинтересовался Орден Спасения Души, а интерес подобного рода почти всегда означает скорую смерть на костре. Овдовевший Сириус вместе с дочерью и нянькой был вынужден скрываться и спешно перебрался в Брелу. Там Ноэмия, мать Далии, и встретила ее отца.

Женитьба их наделала много шума. Разгневанный король изгнал жреца-отступника из страны, и пара уехала в Рамалу, где и родилась Далия. Ей было около трех лет, когда отец ушел на войну. После смерти Адемира Эртега Ноэмия сделалась куртизанкой, к вящему ужасу всех маранов и севардов. «Пусть катятся к своим друзьям-демонам, проклятые голодранцы! – не обращая внимания на увещевания Эмезы, кричала мать после очередной встречи с соплеменником, плевавшим в ее сторону, – плевать я на них хотела сама! Мне за одну ночь дают золота столько, сколько им за год не заработать! Да стоит мне только слово сказать, и их всех погонят поганой метлой из города!» В любовниках у Ноэмии числились самые богатые и знатные горожане. По ночам в ее доме