Демоны брельского двора - Инна Мар

прытью поспешил за ней, погрозив кулаком спрятавшемуся за амбаром трактирщику, и указывая на стоявшую у конюшни карету закричал: «Я скоро вернусь за ней, смотри у меня!». Парень с дубиной последовал за ними.

Арно подсадил арбалетчика, затем вскочил на коня сам, и через секунду они мчались по дороге.

– Куда вы так гоните, все уже кончено, – прокричал мальчишка, чья лошадь заметно отставала. Голос у него тоже был знакомый, это Арно заметил еще на постоялом дворе.

Чутье, которое редко его подводило, шептало ему, что впереди их еще ждут неприятности, поэтому на развилке, вместо того, чтобы следовать по дороге в Морени, он повернул на Триану Обернувшись через несколько минут, он убедился, что не ошибся: на горизонте виднелось двигающееся с большой скоростью облако пыли – очевидно, где-то за развилкой их поджидала еще одна группа наемников. Арно бросил взгляд на своего спутника: то ли из-за ранения, то ли по причине того, что он был довольно скверным наездником, а скорее всего, из-за того и другого вместе, юноша с большим трудом держался в седле. Лошадь у него к тому же была нервной и плохо объезженной. Он постоянно понукал ее шпорами, что не улучшало настроение животного. Видимо, решив, что с нее довольно, лошадь вступила с незадачливым всадником в противостояние, из которого вышла победительницей. Начала она с того, что отпрыгнула в сторону, затем поддала задними ногами и, наконец, встала на дыбы. В результате предпринятых маневров мальчишка полетел в овраг, изловчившись, однако, прихватить седельную сумку. Арно быстро спешился и бросился в овраг вслед за ним. Лошади, освободившись от тяжести наездников, припустили вскачь. Через минуту мимо них промчалась кавалькада преследователей.

– Они скоро вернутся, нужно уходить, – прошептал юноша.

Они выбрались из оврага и углубились в чащу леса.

– Надо тебя перевязать, иначе далеко мы не уйдем, – решил через несколько минут Арно, – придумать бы только, чем.

Юноша молча протянул ему седельную сумку. В сумке были корпии для перевязки и бальзам для ран, а также две фляжки и сверток, в котором оказалась куриная грудка. Арно поцокал языком в знак уважения к подобной предусмотрительности. Арбалетчик тем временем избавился от камзола, обнаруживая кирасу из буйволовой кожи. Немного поколебавшись, он стал снимать кирасу, заодно сняв шляпу и стянув с головы платок, завязанный на затылке. Под платком и кирасой обнаружилась танна Эртега.

14

– Как я понимаю, записку тоже написали вы? – спросил принц, оправившись от изумления.

– Да. И напрасно вы ей не поверили, – устало подтвердила Далия.

– Я поверил, – сказал Арно, расстегивая ворот камзола, чтобы показать ей край кольчуги. – однако мне крайне необходимо было встретиться с этим человеком.

Вытащив из сумки корпии и бальзам, он принялся ее перевязывать. Далия поведала ему о подслушанном разговоре между убийцами и своей инициативе. Естественно, услышанным принц не удовлетворился и потребовал подробностей, однако она закрыла глаза и приняла умирающий вид, угрожая потерять сознание. Арно осознал неуместность своих расспросов и отстал.

Они продолжили путь, стараясь следовать строго на запад, чтобы выйти на Леридкую дорогу, вдоль которой располагалось несколько хуторов и даже одно селение. От идеи взять лошадей на постоялом дворе пришлось отказаться: наемники наверняка рыскали по округе и могли застигнуть их там или по дороге в Морени. Они решили переночевать в лесу или на хуторе и с утра попытаться вернуться в город.

На небе не осталось ни облачка, и солнце палило совершенно нещадно. Горячий и сухой воздух обжигал легкие, сапоги стерли ей ноги до крови, и Далия даже подумала о том, чтобы снять их, но взглянув на покрытую сухими палками и иголками землю, передумала. Плечо адски горело и саднило, а перед глазами плыло оранжевое марево. Она шла, еле переставляя ноги, практически повиснув на плече принца, но категорически противясь его попыткам понести ее. Наконец, он просто перекинул ее через плечо с ловкостью, выдававшей значительный опыт.

Через два часа вдруг поднялся ветер, набежали облака и началась гроза. Небеса разверзлись и излили из себя несколько тонн воды. Они залезли под огромную ель и улеглись на подушку из хвои, окруженные завесой дождя.

– Я так и не понял, зачем вы устроили весь этот маскарад с переодеваниями, притащили слуг и полезли сами в драку, если у вас были наемники? – возобновил Арно свои попытки докопаться до истины.

– Ирена должна была отвлекать внимание, и вообще у нее огромный опыт участия в кабацких драках, она бесценный помощник. И никто не умеет так свистеть, – засмеялась Далия, уклоняясь от ответа на основной вопрос.

– Прелестно, – задумчиво констатировал принц, – кстати, вы мне так и не сказали, как узнали, что я собираюсь сюда?

– Ирена подслушала.

– У нее огромный опыт еще и в слежке, как я понимаю. Боюсь спросить, откуда вы ее взяли, эту бесценную помощницу, – пробормотал Арно.

– Некоторые вещи лучше не знать, но, если вы настаиваете, я расскажу вам как-нибудь. Потом, – ответила девушка, зевая. – А вы мне – где научились так ругаться.

– Я был в армии! – возмутился принц. – Хотя, надо признаться, основной запас я почерпнул у Меченого. В начале нашего знакомства он произвел на меня неизгладимое впечатление, и я старался во всем ему подражать.

Он вдруг замолчал, помрачнев, и погрузился в свои мысли. Его красивое лицо приняло какое-то печальное и отрешенное выражение. Далия не пыталась прервать затянувшегося молчания. Наконец, он снова заговорил, глядя куда-то вдаль:

– Моя мать умерла незадолго до войны, и я винил в этом отца – мне тогда казалось, что это он загнал ее в могилу своими изменами. У него, кроме Монсона, еще около пяти бастардов – и это только те, кого я знаю. Я довольно долго не хотел ничего слышать о нем и старался избегать его всеми способами, благо, тогда он занимался только Лораном. Меченый в какой-то мере ненадолго заменил мне и отца, и старшего брата, и наставника. Хотя ему эта роль не слишком нравилась. Однажды я был пьян и поведал ему про свои переживания, а он мне посоветовал не заниматься ерундой и перестать жевать сопли. Сказал, что все это не моего ума дело, и вообще, я ничем не лучше отца. А если даже и лучше, то все равно это не моего ума дело. Нельзя сказать, чтобы он слишком участлив, наш храбрый командор. Я сначала обиделся, а потом решил, что он прав, и помирился с отцом, хотя и продолжал изводить его по старой памяти.

– Однажды мы обнаруживаем, что похожи на родителей гораздо больше,