Эти земли полны волшебства - Татьяна Мельникова

когда он поднял голову, и на Крылатого это произвело очень сильное впечатление. Он даже от растерянности не поклонился в ответ, настолько необычно было происходящее!

Итак, Крылатый стоял на крыльце и смотрел на оленя. А олень продолжал смотреть на Крылатого. Никто не делал попыток начать разговор или хотя бы двинуться с места. Видимо, оленю надоело ждать чего-то, он вдруг развернулся и ушел обратно за деревья. Крылатый так и стоял на крыльце, наблюдать за жизнью леса в этот день оказалось очень любопытно.

А за деревьями послышался треск и перезвон колокольчиков. Что-то зашуршало и задвигалось в сугробах, и к крыльцу, отряхиваясь, вышел невысокий угрюмый человечек, то ли лесной гном, то ли домовой, то ли какой заблудившийся путник. На шее у него болтались ленточки с серебряными колокольчиками, которые украшали рога оленя. И этот человечек приближался к крыльцу. Крылатый понял, что теперь точно не избежать общения. Ему было и страшно, и интересно. Он спустился с крыльца навстречу незнакомцу и уже протянул руку для приветствия, как вдруг услышал:

— Ты кто такой? Почему на моем крыльце стоишь?

Голос у незнакомца оказался хриплый, говорил он отрывисто, шаги его были тяжелые и небыстрые, а эти звенящие изящные колокольчики совершенно не гармонировали с таким обликом. Крылатый остановился. Вот оно что! Хозяин дома пожаловал! И они ничего не знали друг о друге! Выходит, Крылатый всю зиму жил здесь, а хозяин ничего и не знал! Вот так Чаромира! Вот так помогла!

Крылатый заспешил познакомиться и объясниться.

— Добрый день, позвольте мне все рассказать! Меня зовут Крылатый, и я из Холмов. Так получилось, что я эту зиму прожил в вашем прекрасном доме. Это вышло случайно, я готов покинуть это место прямо сейчас. Не сердитесь на меня.

Крылатый уже готов был тут же спуститься с крыльца и уйти куда глаза глядят. Единственное, что его волновало — это недостаточно теплая одежда, но об этом он старался не думать. Его очень напугал этот странный человек, который был еще и как-то связан с оленем.

А вот незнакомец совсем не стремился так просто закончить разговор и распрощаться. Он рассматривал Крылатого и, казалось, не очень-то и злился на него. Наконец он сказал:

— Давай-ка по порядку. Пошли в дом.

Крылатый подчинился. Действительно, было гораздо разумнее остаться, познакомиться и поговорить. Незнакомец поднялся по ступенькам, и они вошли внутрь.

— Значит, присядем.

Незнакомец был немногословен и строг. Но он почему-то располагал к себе, Крылатый перестал опасаться, его любопытство брало верх.

Они сидели на диванчике и пытались начать разговор.

— Ну, и как ты тут зимовал?

Этот неожиданный вопрос как-то сразу расположил к себе, Крылатому даже показалось, что хозяин дома улыбнулся. И разговор стал складываться сам по себе.

— Вы наверно думаете, что я занял ваш дом, потому что мне негде жить, но это совсем не так…

И Крылатый выложил все, что с ним произошло после встречи с Чаромирой. Незнакомец слушал, не перебивал и даже пару раз кивнул. Он был уставший, лохматый и молчаливый.

— А теперь вы все знаете обо мне, но я ничего не знаю о вас. Сначала ко мне вышел из леса олень, а потом появились вы. С колокольчиками… кто вы?

— Я и есть олень. А олень — это я. Я лесовик, храню лес, и этот, и любой другой. Я оборачиваюсь оленем и всю зиму брожу по лесам. Когда приходит весна, я возвращаюсь сюда, домой. И тут я уже обычный лесовик. И так до следующей зимы. Я слышал про Чаромиру. Ее дом не очень далеко, на Холмах. А тут мой дом. Летом я брожу по лесу уже не оленем, иногда могу обернуться барсуком…

Он замолчал и задумался.

— Меня зовут Барк.

Это было очень неожиданно. Крылатый только сейчас понял, что он даже не узнал имя своего собеседника! Он протянул руку Барку и произнес:

— Мне очень приятно, Барк. Я рад, что узнал наконец, у кого гостил, все это время. Эта зима стала для меня особенной.

И тут Барк снял с себя ленточку с колокольчиками и повесил ее на шею Крылатому.

— Пусть это будет твоим ответом. Чаромира загадала загадку без разгадки, но может это и к лучшему.

Этот день не был похож на все предыдущие. И конечно, его стоило дождаться. Крылатый и Барк еще много о чем говорили, готовили еду, смотрели, как на лес опускаются сумерки.

Был уже вечер. Крылатый так и не ушел никуда от Барка. Они не спали допоздна, доедали сваренный Крылатым суп, выходили на крыльцо посмотреть на звезды. Колокольчики звенели на шее Крылатого, придавая ему сил и уверенности. Вот так в один день наступили перемены, которых он так долго ждал. Зима кончилась. Крылатому казалось, он знает, что делать дальше.

Глава 22. Чудеса вокруг Мюрлы

У Мюрлы уже с утра было много дел. Разобрать вещи на чердаке, посадить рассаду, вычистить крылечко от весенней слякоти. Еще он планировал испечь первый весенний пирог с овощами и сыром.

Маленький гном бегал по домику с метлой, то и дело останавливаясь и выметая пыль и паутину из самых укромных уголков. Он мурлыкал себе под нос какую-то бодрую песенку, и был очень вдохновлен окончанием зимы.

За эту зиму с ним действительно много всего произошло. Мюрле даже казалось, что прошла не одна зима, а несколько, такая она была насыщенная! Теперь с ним жил попугай Кресс, с которым они очень подружились и вместе пытались разгадать все загадки. Одной из таких загадок стала маленькая фея Гли-гли, которую они приютили у себя на исходе зимы.

Кресс и Мюрла наблюдали за феей во все глаза. Вот уж действительно это было необычное существо! Гли-гли совсем не отличалась покладистым характером. Она часто дулась и обижалась на что-то только ей ведомое. Она была придирчива к еде и вообще ела крайне мало, чем приводила наших друзей в недоумение, ведь Мюрла был отменный кулинар, и Кресс заметно округлился за эту зиму, постоянно поедая какие-нибудь вкусности. Гли-гли часто играла в только ей ведомые необычные игры, сразу завела в доме Мюрлы множество своих маленьких ритуалов и традиций.

Как-то Мюрла спросил ее: «А почему у тебя такое необычное имя — Гли-гли?». Фея ответила, что это даже не имя, а прозвище, которое закрепилось за ней. Имя свое она не помнила, оно исчезло, когда фея осваивала речь. В то время она радостно и бойко болтала «гли-гли-гли-гли-гли». Никто не понимал, что это