Самое обыкновенное убийство. Где тебя настигнет смерть? - Фредерик Браун

– Лет через пять ты обо мне и не вспомнишь, Эд.

– Нет. Буду помнить. – Мы миновали Ван-Бюрен под эстакадой и пересекали Луп, приближаясь к вокзалу.

– Поцелуй меня еще разок… если хочешь, конечно.

Я поцеловал. Посылочный сверток соскользнул с колен Клэр на пол. Я поднял его, запомнив имя и адрес.

– Если выиграю миллионный джекпот, свяжусь с тобой через твою подружку в Майами.

– Не надо, Эд. И в лотерею играть не следует. Работай и будь тем, кто ты есть. На перрон со мной не ходи, возьму носильщика – да вот и он.

– Но ты говорила…

– Поезд вот-вот отправится. Слушайся маму и оставайся в такси.

Носильщик уже подхватил чемоданы Клэр.

– До свидания, – промолвил я.

– Обратно в «Милан-тауэрс»? – спросил таксист.

– Да, – кивнул я, глядя, как уходит, ни разу не оглянувшись, Клэр.

Она бросила посылку в почтовый ящик и вошла в здание вокзала. Я продолжал смотреть, когда такси уже отъехало от тротуара, и заметил невысокого брюнета, который вышел из другого такси и быстрым шагом устремился к вокзалу. Он показался мне знакомым, но я никак не мог вспомнить, где его видел.

– Я ошибся, в «Милан-тауэрс» не надо, – сказал я таксисту, поворачивавшему на Дирборн-стрит. – Поехали в «Вакер», на Кларк-стрит.

Мы остановились у светофора, и я вспомнил, где видел того брюнета. В баре «Милан-тауэрс» вчера вечером. Итальянец, похожий на гангстера. Уж не Бенни ли Россо?

– Стойте! – воскликнул я. – Высадите меня прямо здесь.

– Как скажете, мистер, – отозвался водитель, затормозив у тротуара. – Надеюсь, это окончательное решение?

Я сунул ему пару баксов, без сдачи, и побежал обратно – так было быстрее, чем просить его вернуться к вокзалу через несколько светофоров, но этот квартал от Харрисон до Полк все равно жутко длинный. Я чуть не попал под машину, пока добежал.

Я и не знал, какой он огромный, Дирборн. Клэр и того брюнета я не нашел нигде, хотя дважды обошел все платформы.

– Поезд на Индианаполис уже отправился? – уточнил я в справочной вокзала.

– Его подадут только в двадцать пять минут, сэр.

– Я спрашиваю про тот, который в одиннадцать пятнадцать.

– На Индианаполис такого поезда нет.

Вокзальные часы показывали четырнадцать минут двенадцатого.

– А какие еще поезда отправляются в это время?

– Сент-Луисский экспресс с шестого пути и девятнадцатый с первого – на Форт-Уэйн, Колумбус, Чарльстон…

Два длинных состава, и всего минута осталась. Безнадега, притом денег у меня даже до Форт-Уэйна не хватит. Служитель закрывал железные воротца на пятый путь. Последний мой шанс – носильщик, но их тут не менее дюжины, все в красных фуражках, а на того, кто взял багаж Клэр, я даже не взглянул. Я вцепился в первого попавшегося.

– Это не вы подносили багаж леди, которая приехала на такси?

– Может, и я. Какой поезд?

– Сам хотел бы знать. Минут пятнадцать назад.

– На сент-луисский, кажется, одну посадил. Два чемодана, сумка и вроде бы скрипичный футляр.

– Ладно, спасибо. – Я дал ему никель. Бесполезно; если даже я и найду того самого, он уже ничего не вспомнит.

Может, Клэр вообще никуда не уехала, потому и не пустила меня на вокзал? Раз про поезд наврала, могла выдумать и про все остальное. Вышла в другую дверь, и привет.

Я сел на скамейку и стал размышлять. С чего я взял, будто видел пассажира другого такси в «Милане-тауэрс»? А если и видел, то это совсем не обязательно Бенни Россо – мало ли итальянцев в Чикаго.

Нет, все напрасно. Не мог я злиться на Клэр. Она, конечно, дала мне отставку, но честно объяснила, почему это делает. После этой ночи я уже никогда не смогу по-настоящему на нее разозлиться. Даже когда женюсь и у меня будут дети и внуки, воспоминание о ней все равно останется в моей памяти. Пора сматываться отсюда, а то еще разревусь, чего доброго. Я вышел на Южную Кларк-стрит и сел в трамвай.

– Войдите! – откликнулся дядя, когда я постучал к нему в дверь. Он еще не вставал.

– Разбудил тебя, дядя Эм?

– Нет, парень, я уже полчаса как проснулся. Лежу и думаю.

– Клэр уехала из города… кажется.

– То есть как это «кажется»?

Я сел на край кровати, и дядя, взбив повыше подушку, произнес:

– Рассказывай. Личное можешь опустить, но сообщи все, что девочка говорила про Гарри Рейнолдса. И про Голландца расскажи, и про то, что случилось утром. Начни прямо с того, как ушел отсюда вчера.

Когда я закончил, он заметил:

– Ну и память у тебя, Эд… только в ней, по-моему, пробелы есть?

– Какие пробелы? Да, Клэр не всегда говорила правду о себе, но какое отношение это имеет к нашему делу?

– Может, и никакого. Этим утром – или у нас уже день? – я чувствую себя стариком. Словно мы гоняемся за собственными хвостами без всякого толку. Может, ты соображаешь лучше, чем я. Бассет меня беспокоит, вот что.

– Он не приходил к тебе?

– Нет, потому я и беспокоюсь. Что-то пошло не так, а что, непонятно.

– Почему, дядя Эм?

– Ну как тебе объяснить? Раз ты у нас западаешь по музыке, скажу так: где-то в аккорде затесалась фальшивая нота. По отдельности они вроде верные, но аккорд фальшивит. Не мажор, не минор, не уменьшенная септима, просто фальшь.

– А инструмент не можешь назвать?

– Не тромбон, это точно, но я нутром чую: кто-то нас дурит, и похоже, что Бассет.

– Давай что-нибудь делать!

– Что, например?

Этого я не знал.

– Взрослеешь на глазах, парень, – усмехнулся дядя, – только одну вещь запомни.

– Какую?

– Вытирай губную помаду, когда целуешься.

– Ладно, постараюсь запомнить. Так чем мы сегодня занимаемся?

– А что, есть идеи?

– Нет.

– Вот и у меня тоже. Давай устроим себе выходной и погуляем по Луп. В кино сходим, пообедаем, выберем кабаре с хорошим оркестром, глядишь, перспектива и прояснится.

Так мы и сделали, но настоящего веселья не получилось. Чувство было, как перед штормом – погода вроде ясная, но барометр постоянно падает. Даже на мне это сказывалось, а дядя явно ждал чего-то плохого, не зная, откуда оно явится. Впервые со времени нашего знакомства он нервничал и трижды звонил в отдел полиции, но Бассета не застал.

Мы не обсуждали это и папу тоже не поминали. Говорили о фильме, о представлении, о карнавальном деле. Около полуночи мы расстались – дядя направился к себе в гостиницу, а я домой. Жара вернулась, ночь была душная, завтрашний день обещал быть просто убийственным.