Погружаясь в Атлантиду... - Александр Мухортофф

— Нет, — коротко ответила она.

— А как? — чувствуя подвох, поинтересовался я.

— Использовала наши архаичные средства перемещения в пространстве.

— Это какие?

— Увидишь, любимый, — отрезала она.

— Опять тайны, — обиделся я, — как мне это надоело!

Выбравшись из джипа, я стал пробиваться через толпу к самолёту.

— С дороги, потомки Моисея! — крикнул я, когда застрял среди обсуждающих самолёт израильтян в полуметре от трапа. Они почтительно расступились. Забравшись в кабину, я пожал руку уже знакомому мне пилоту и дал распоряжение на взлёт. Вернувшись к своим друзьям, я вдруг вспомнил, что совсем забыл про Изюма.

— Майк, стоп машина! — крикнул я пилоту. — Открой люк и спусти трап.

— Что случилось? — спросила Анату.

— Верблюдика забыл пристроить, — отмахнулся я.

Выскочив на взлётное поле, я нос к носу столкнулся с запыхавшимся израильским офицером, державшим подмышкой слегка потрёпанный временем портфель из коричневой кожи.

— Вы специальный агент президента? — гаркнул он.

— Конечно, я.

— Вы забыли получить денежный перевод.

— Я, блин, вообще все забыл... — хлопнув себя по башке, заявил я.

Достав из портфеля конверт с деньгами, офицер передал его мне и заставил расписаться в ведомости, написанной на непонятном языке. Поэтому, в свою очередь, я подписался Клинтом Иствудом. А чёрт его знает, что у них там написано!

Офицер уже собрался убежать назад, но я цепко схватил его за воротник.

— Значит так, приятель, — начал я, — как тебя зовут?

— Киаран.

— Ни хрена себе имечко, — согласился я. — У тебя здесь, на базе, спецверблюд ВМФ Соединённых Штатов Америки под кодовым именем Изюм, его необходимо транспортировать на военную базу в Пёрл-Харбор под личный контроль полковника Морелли.

— Сделаем, — подтвердил Киаран, записывая данные в свой блокнот.

— Могу я на тебя положиться?

— Конечно, господин специальный агент президента.

— А то смотри у меня. Верблюд стоит двадцать миллионов долларов и является спецоружием, обращайтесь с ним вежливо и аккуратно. Всё понятно?

— Та к точно!

— Ну, тогда пока, Киаран! — от души хлопнув его на прощанье по спине, я вернулся в самолёт.

— Всё нормально? — спросила Анату.

— Изюмчик будет ждать меня в штатах, надеюсь наш климат ему подойдёт, — ответил я и, заглянув в кабину, приказал, — на взлёт, Майк!

Как приятно на закате десантироваться над побережьем Чёрного моря, когда последние лучики солнца ещё согревают землю и поверхность воды, и чудится, будто они играют с пенными барашками волн, окрашивая их в невероятный багряный цвет. А те, словно пытаясь сбросить с себя это произведение незваного художника, разбиваются о берег, превращаясь в буйство алых брызг…

Вот о чём я думал, когда медленно парил над прекрасным вечерним морем. По традиции пописав в спецкостюм, я с неподдельным восторгом смотрел на покрытые густым лесом прибрежные холмы. Выступая далеко в море, они образовывали удобные природные бухты, служившие лет восемьсот тому назад хорошим пристанищем для лихих турецких пиратов, промышлявших разбоем на северных границах Чёрного моря.

Кстати, почему кто-то назвал это море «Чёрное»? Синее оно. И солёное. Конечно, в курортных районах в пик сезона оно здорово опресняется благодаря наплыву туристов. Ведь писать в море куда приятнее, чем в спецкостюм! Я понял это, валяясь на наших пляжах Флориды и от скуки наблюдая за туристами. Всякий раз, заходя в тёплые воды Атлантического океана по пояс, они застывали на несколько секунд, а на их лицах появлялось ни на что не похожее умиротворённое выражение, после которого мне хотелось вскочить с шезлонга и заорать: «С облегчением, мистер Смит из штата Оклахома! Спасибо, что, приехав на отдых, нассали в океан! Не волнуйтесь, мы сделаем вид, что этого не заметили!»

Тем не менее, Флорида далеко, а я стремительно снижаюсь к черноморскому побережью Кавказа, и уж больно стремительно это происходит! Кажется, хвалёная техника в этот раз меня подвела и теперь мне суждено бесславно разбиться о чужой берег. Подняв голову, вместо обычного крыла парашюта я увидел три маленьких парашютика. В такие моменты вся жизнь должна проноситься перед глазами, а с губ слетать слова молитвы, но в моём случае всё было куда прозаичнее. Очень грязно выругавшись, я обкакался.

…И на большом ускорении шмякнулся попой о поверхность воды, которая оказалась такой же твёрдой, как добротный асфальт. Преодолев под водой несколько метров вниз, я остановился и быстро всплыл на поверхность. Господа, я хочу сделать программное заявление. Всё-таки, не смотря на все мои дружеские отношения с богами, я должен признать теорию развития человечества, озвученную когда-то Чарльзом Дарвином, верной! Там, где у нас находится копчик, раньше точно был хвост. Моё великолепное приводнение на генетическом уровне напомнило мне тот удивительный момент, когда он у нас отвалился.

Делая неуверенные гребки, я как раненный гарпуном дельфин — наверняка красиво — поплыл к берегу. Что ни говори, а с моря берега Кавказа выглядели куда симпатичнее. Едва мои ноги коснулись дна, я расслабился, упал на колени и выполз на ровный белый песок. Задница у меня горела самым что ни на есть дьявольским огнем, но, тем не менее, настроение, оттого что я всё-таки выжил, было приподнятым.

— Ребята, все живы? — спросил я, надеясь, что рация не сломалась от удара о воду.

— Вот, сука! — подавая хороший пример моего лингвистического обучения, сказал Хат.

— Ты где находишься, божок мой доморощенный?

— Надо думать на земле. Теди, мне кажется, я сломал себе позвоночник.

— Сраные пилоты нас подставили, — сказал я, кое-как поднимаясь на ноги, — наши горные парашюты не предназначены для прыжков с большой высоты.

— А может они специально? — тоскливо спросил Хат. — А то гоняем их по всему свету...

— Когда выберемся, я натравлю на этого долбаного пилота своего Изюма. К тому времени мой верблюдик устанет от сексуального воздержания и...

— Какой же ты коварный человек, — услышал я голос Анату.

— Ты где, мое сокровище? — поинтересовался я.

— Если ты поднимешь свою голову, то сможешь меня увидеть.

Задрав башку, я посмотрел на небо. На фоне алых облаков черным треугольником был виден парашют Анату. И, несмотря на то, что моя богиня нелепо болталась на парашютных стропах, я невольно залюбовался ею.

— Как ты там? — спросил я.

— Вачёвский, это просто великолепно! Я готова выпрыгивать из ваших транспортных средств каждый день!