Я - Малала. Уникальная история мужества, которая потрясла весь мир - Малала Юсуфзай

– Ну и что, – пожимала я плечами в ответ. – Я тоже смотрю на них.

Это выводило маму из себя.

Мама и ее подруги были очень опечалены тем, что женщинам теперь нельзя ходить за покупками, ведь это было их любимым занятием. Особенно им нравилось ходить на базар перед праздниками Ид. В такие дни женщины, выходя из дома, надевали лучшие наряды, а на базаре долго бродили вдоль освещенных праздничными огнями прилавков, где продавались украшения и хна. От этого развлечения им пришлось отказаться. Конечно, женщин, осмелившихся появиться на базаре, никто не подвергал побоям, но талибы кричали на них и прилюдно их стыдили. Один талиб мог держать в страхе целую деревню. Мы, дети, тоже лишились любимых развлечений. На праздники в магазинах DVD обычно появлялись новые фильмы, но по распоряжению Фазлуллы все эти магазины были закрыты. К этому времени Фазлулла уже начал надоедать моей маме, а когда он заявил, что образование – удел неверных и все школьники попадут в ад, она разочаровалась в нем окончательно.

Следующим шагом Фазлуллы стало учреждение шура, местных судов. Это вызвало всеобщее одобрение, так как дела там разбирались быстро, в отличие от пакистанских судов, где процветала страшная волокита и тот, кто не мог дать взятку, вынужден был годами дожидаться слушания своего дела. Люди охотно обращались в шура, и приверженцы Фазлуллы разрешали все их проблемы – от деловых вопросов до личных обид.

– За один день там решили мою тяжбу, которая тянулась тридцать лет, – рассказывал отцу один из его знакомых.

Провинившимся в шура назначали различные наказания, включая публичную порку плетьми, которая никогда прежде у нас не применялась. Один из друзей отца был свидетелем того, как троих мужчин подвергли порке после того, как в шура их признали виновными в похищении двух женщин. Поблизости от штаб-квартиры Талибана был установлен помост, и, услышав, как Фазлулла возносит молитвы, сотни людей собирались, чтобы посмотреть, как наказывают осужденных. Толпа кричала: «Аллах Акбар!» – «Велик Господь!» – при каждом новом ударе плети. Иногда у помоста появлялся сам маулана Фазлулла верхом на черном коне.

Фазлулла и его сторонники запретили медикам делать детям прививки против полиомиелита. Они утверждали, что прививки – часть американского заговора, в результате которого женщины-мусульманки окажутся бесплодными и наш народ вымрет.

– Лечение болезни, которая еще не возникла, противоречит законам шариата, – заявлял Фазлулла в своих передачах. – Ни один ребенок в долине Сват не должен принимать эту вакцину.

Сторонники Фазлуллы патрулировали улицы, высматривая нарушителей его указов, в точности так, как делала талибская полиция нравов в Афганистане. Талибы учредили также добровольную дорожную полицию. Вооруженные автоматами отряды этой полиции, так называемые Группы соколов, разъезжали по улицам в грузовиках.

Некоторым жителям Мингоры все это чрезвычайно нравилось. Как-то раз отец разговорился с менеджером своего банка, и тот сказал:

– Мы должны быть благодарны маулане Фазлулле хотя бы за то, что он запретил женщинам ходить за покупками. Теперь они не могут покупать себе тряпки на Китайском базаре, и это экономит их мужьям кучу денег.

Мало кто пытался вслух выражать недовольство. В большинстве своем люди вели себя как наш сосед-парикмахер, который втихомолку жаловался отцу, что талибы лишили его средств к существованию, а в разговоре с журналистами превозносил их до небес, называя истинными мусульманами.

Радио Мулла вещало уже почти целый год, и Фазлулла становился все более агрессивным. Его брат, маулана Лиакат, был среди тех, кто погиб в октябре 2006 года во время американского воздушного налета на медресе в Баджауре. Тогда было убито восемьдесят с лишним человек, включая мальчиков, самым младшим из которых было по двенадцать лет. Многие погибшие были уроженцами долины Сват. Этот налет стал для всех нас настоящим шоком, многие клялись отомстить американцам. Десять дней спустя террорист-смертник взорвал армейскую казарму в Даргае. В результате было убито сорок два пакистанских солдата. В то время террористы-смертники были в Пакистане редкостью – за весь год произошло всего шесть таких случаев. Взрыв казармы в Даргай был самым крупным из всех подобных терактов.

Во время праздника Ид уль-Адха мы обычно приносим в жертву животных, чаще всего баранов и козлов.

– В этот Ид будут принесены в жертву двуногие животные, – провозгласил Фазлулла.

Вскоре мы поняли, что он имеет в виду. Его сторонники начали убивать ханов и активистов, принадлежавших к секуляристским и националистическим партиям, в первую очередь к Национальной партии Авами (НПА). В январе 2007 года один из знакомых моего отца был похищен в своей деревне отрядом вооруженных людей в масках. Звали этого человека Малак Бахт Байдар. Он происходил из богатой ханской семьи и являлся вице-президентом местного отделения НПА. Через несколько дней его тело нашли на старинном семейном кладбище. Все кости на руках и ногах у него были переломаны. Это было первое политическое убийство в долине Сват. По слухам, талибы решили отомстить этому человеку за то, что он помогал армии обнаружить их тайные убежища.

Власти делали вид, что ничего не замечают. Наше местное правительство в значительной степени состояло из представителей религиозных партий, которые не считали возможным критиковать столь рьяных борцов за ислам. Поначалу мы надеялись, что в Мингоре, самом большом городе долины Сват, нам ничего не угрожает. Но штаб-квартира Фазлуллы находилась всего в нескольких километрах от города, и мы постоянно встречали талибов повсюду – на улицах, на рынках, в холмах. Опасность неумолимо приближалась.

Во время праздника Ид мы, как обычно, отправились в деревню, к родственникам. Мы с мамой ехали в машине двоюродного брата. Когда мы приблизились к месту, где дорога была размыта паводком, нас остановил талибский патруль. Мы с мамой сидели на заднем сиденье. Двоюродный брат быстро передал нам кассеты с музыкальными записями, чтобы мы спрятали их в сумочках. Талибы были с ног до головы одеты в черное и вооружены автоматами Калашникова.

– Сестры, вы ведете себя недостойно, – сказали они нам. – Женщинам следует носить паранджи.

Вернувшись в школу после праздников, мы увидели, что к воротам школы прикреплено какое-то письмо, отпечатанное на машинке.

«Брат, твоя школа устроена по западному образцу на потребу неверным, – говорилось в этом письме. – Здесь учатся девочки, а форма, в которой ходят ученики, не отвечает требованиям шариата. Положи конец этому позору, или тебя ожидают крупные неприятности. Смотри, как бы твоим детям не пришлось тебя оплакивать».

Письмо было подписано: «Фидаины[1]Ислама».

После этого отец решил ввести в школе новую форму. Если раньше мальчики носили брюки и рубашки европейского образца, теперь они ходили на занятия в шальвар-камиз – штанах до лодыжек и длинных рубахах. Форма для девочек состояла из голубых шальвар-камиз и белого дупата, головного платка. Нам было рекомендовано в обязательном порядке покрывать головы, выходя из школы.