Этот бессмертный - Роджер Желязны

– Нет, я так не думаю. Возможно, именно поэтому они ивымерли. Зачем собакам броня по бокам, если они всю жизнь ошиваются средилюдей? Если он до сих пор жив, то, наверное, он последний пес на Земле. Мы сним оба были когда-то малышами, и знаешь, это было так давно, что сердце ноет,стоит только подумать об этом. В тот день, когда он исчез, мы охотились, и ярешил, что с ним произошел несчастный случай. Я искал его, а, не найдя,подумал, что он погиб. Уже тогда он был по собачьим меркам довольно стар.

– Наверное, он получил какую-то рану и побрел подыхать,но это заняло у него многие годы. Однако он остался самим собой и учуял твойслед в тот твой последний к нам приезд. Когда же он увидел, что тебя нет, он,взвыл и исчез – снова бросился вслед за тобой. С тех пор мы его не видели, хотяиногда по ночам я слышу его завывание среди холмов.

– Собаки очень своеобразны…

– Да, только их больше нет на Земле.

Но тут дуновение холодного ветерка коснулось моих век, и…они сомкнулись…

***

Греция кишит легендами и полна опасностей. Обычно опаснырайоны материковой Греции, расположенные вблизи «горячих» мест. Одной из причинэтого является то, что, хотя Управление теоретически руководит всей Землей, посути оно занимается только островами.

Персонал Управления на материках очень напоминает сборщиковподати в отдаленных районах, какие существовали в двадцатом веке. И это вполнеобъяснимо, так как острова претерпели меньше разрушений, чем весь остальной мирв течение Трех Дней, и, следовательно, именно они стали аванпостами, гдерасположились региональные управления, когда теллериты решили, что нам можнопредоставить некоторое самоуправление. А жители материков решительнопротивились этому.

В районах, окруженных «горячими» местами, местные жители невсегда являются людьми в полном смысле этого слова. В связи с этим возникаетантипатия между двумя ветвями человечества, усугубляются аномалии в быту и вповедении. Вот почему Греция – особо опасная страна.

Мы могли добраться до места назначения разными способами –по воде, по воздуху. Миштиго же хотел от Ламии идти пешком, наслаждаясьатмосферой легенд и чуждого ему окружения. Вот почему мы оставили аэроглиссерыв Ламии и отправились в Волос пешком. Вот почему мы окунулись в мир легенд.

Я распрощался с Язоном в Афинах, откуда он морем отправилсяк себе, на север. Фил настоял на том, что он выдержит это путешествие и пойдетвместе со всеми, вместо того, чтобы потом где-нибудь с нами встретиться.

Тоже неплохо в определенном смысле.

Дорога на Волос пролегает через места как с обильной, так исо скудной растительностью. Она идет вдоль огромных скал, редких скопленийбараков, мимо засеянных маком полей. Она пересекает небольшие ручьи, вьетсясреди холмов, иногда пересекает и их.

Стояло раннее утро. Небо было похоже на голубое зеркало,потому что свет Солнца, казалось, наполнял его отовсюду. В темных местах натраве блестели капельки росы. Здесь, по дороге на Волос, я повстречался сосвоим тезкой.

Когда-то в старину здесь было нечто вроде места поклонения.В юности я часто заходил сюда, ибо мне нравилась какая-то умиротворенность,характерная для этого места. Иногда мне здесь попадались полулюди, или вообщене люди, иногда снились приятные сны, или я находил какую-нибудь старуюкерамику, голову статуи или вообще что-нибудь такое, что можно было продать в Ламииили в Афинах.

К этому месту нет тропы. Нужно просто знать, где ононаходится. Если бы с нами не было Фила, я бы не повел туда никого. Я знал, чтоему нравится все, что обещает уединение, безлюдную многозначительность, чтосулит приоткрывшийся вид на туманное прошлое, и тому подобное.

Сойдя с дороги и пройдя полмили через рощу, затем мимо грудыскал, надо пройти расщелину между ними (нужно еще точно знать, в каком месте) итогда можно выйти на широкую прогалину, где всегда неплохо передохнуть, преждечем двинуться дальше. Затем следует короткий крутой спуск – и внизу появитсяовальная поляна, длиной около двадцати метров, а в поперечнике околопятнадцати. На одном из ее концов – обширная пещера, обычно пустая.

По поляне наугад разбросаны наполовину погрузившиеся в землюпочти квадратные камни. Деревья и скалы отчасти увиты диким виноградом, а вцентре возвышается огромное старое дерево, ветви которого, будто зонтик,накрывают почти все пространство поляны, благодаря чему почти весь день здесьсумрачно. Вот почему это место трудно разглядеть с расположенной наверхупрогалины.

Однако, мы смогли различить посреди поляны сатира,ковырявшего в носу. Я увидел, что рука Джорджа потянулась к пистолету,заряженному усыпляющими пулями, и успел схватить его за плечо. Я пристальнопосмотрел в его глаза и покачал головой. Он пожал плечами и опустил руку.

Я вытащил из-за пояса свирель, которую выпросил у Язона.Остальным я показал жестом, чтобы они пригнулись и старались не шевелиться. Самже я сделал несколько шагов назад и поднес свирель к губам. Первые звуки,которые я извлек из свирели, были для пробы. Прошло очень много лет с тех пор,как я последний раз играл на этом инструменте.

Уши сатира поднялись торчком, и он стал озираться. Он сделалбыстрые движения в трех разных направлениях, как застигнутая врасплох белка,еще не взобравшаяся на дерево, на котором она надеется получить убежище. Затемон застыл, дрожа мелкой дрожью, как только я заиграл старую мелодию и будтоповесил ее в воздухе. Я продолжал играть, все вспоминая и вспоминая другиемелодии, которые когда-то знал, выводя какие-то опьяняющие мотивы, которые, какоказалось, столько лет скрывались в подвалах моего сознания.

Все это снова вернулось ко мне, пока я стоял здесь, играядля этого малого с мохнатыми ногами.

В городе я бы не сумел выводить эти переливчатые трели,каскады звуков, издавать которые может только свирель, но здесь внезапно яснова стал самим собой. Я увидел движение среди деревьев и услышал цокот копыт.

И медленно пошел вперед.

Будто во сне, я заметил, что стою, опираясь спиной о стволдерева, и они собираются вокруг меня. Они переминались с копытца на копытце, нев состоянии оставаться без движения, а я играл для них, как играл когда-то,много лет назад, не зная, на самом ли деле это – те же, что слушали меня тогда,да и не ощущая необходимости знать это. Они скакали вокруг меня, они смеялись,обнажая белые зубы, глаза их сверкали, они кружились, толкались, тыкая другдруга своими ножками и рожками, их козлиные ноги взлетали высоко вверх. Сатирыподпрыгивали и громко топали, трамбуя землю.