Сезон отравленных плодов - Вера Богданова

Поэтому Женя снова услышала зов дороги и укатила во Владивосток.

Во Владивостоке Женя нашла работу в фирме по продаже холодильников всех видов – за три копейки переводит и редактирует сотни типовых договоров, инструкций, бессмысленных бумаг. Она со своим английским здесь не очень-то нужна, надо было учить китайский или корейский, но у нее так всё в жизни – не к месту и не вовремя. В Москве в гостях у Дианки и Коли она тоже слегка не к месту, как выросший ребенок, который упорно не хочет съезжать в свою квартиру. Дианка усаживает ее и Колю на кухне, кормит их обоих, выслушивает добросовестно. Потом они смотрят вечерние новости, а Женя с сожалением следит, как ползет минутная стрелка.

Так же она следит за стрелками офисных часов. Когда рабочий день заканчивается, она сидит еще немного, после выходит, и ветер подхватывает ее, выносит на Светланскую, тащит мимо ГУМов, набережной, вокзала, к остановке у «Серой лошади», а дальше ее везет автобус, похожий на буханку черного. Потом Женя бежит от остановки мимо общаги и университетской столовой, мимо опустевших детских площадок и приколоченного к дереву знака «Тупик» к своему гнезду на семи ветрах. К виду на станцию курсантов, танкеры, детсад, черный залив, над которым напрягается структура, дрожит стальная сетчатая глубь.

Женя опускает жалюзи.

Ей холодно. Ей все время холодно, и даже выпивка не согревает.

– К Коле друг приезжает в августе как раз. Давай вас познакомлю, – говорит Дианка.

Женя думает. Познакомиться можно – если не знакомиться ни с кем, так и останешься одна. С другой стороны – а что нового там будет? Что выйдет? Жене не хочется узнавать кого-то, улыбаться, флиртовать, для этого нужны силы, а сил нет. Она вообще не для любви, сердце ее давно не с ней. Оно осталось на конце иглы, игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, а заяц убежал.

У странненькой Жени не осталось сердца, и ей не нужен корвалол.

– Это Наташе. У нее день рождения сегодня, верно?

Тоня Голощапова из бухгалтерии смотрит на куклу, потом на Женю, с неловкостью улыбается:

– Ой, ну ты что, не стоило…

– Стоило, стоило, – заверяет ее Женя и все-таки вручает Голощаповой подарок.

У Тони дочка, сегодня ей исполнилось пять лет, и Женя подготовилась заранее. Узнала, что Наташа любит, обошла три детских магазина, прежде чем нашла то, что ей нужно.

– Будете отмечать? – спрашивает она.

Тоня качает головой.

– Куплю ей торт и всё, дома посидим. – Она запинается, что-то обдумывает. – Если хочешь, приходи. Мы не хотели отмечать, но гостям рады всегда.

Женя с радостью соглашается. Она ценит каждую минуту, проведенную не дома и не на работе.

Голощапова устроилась в бухгалтерию не так давно. Милая, неловкая, с раненым выражением лица, всегда будто готова разрыдаться, и хочется ее утешить. В первую рабочую неделю у нее были проблемы с компьютером. Пока айтишники заказывали новый и тот ехал до офиса, Женя поделилась с Голощаповой своим рабочим местом – выкроила время, решив, что переводы можно добить и дома. На Женин комп установили какие-то бухгалтерские программы, а сама Женя отправилась бродить по офису, пить чай.

Голощаповой двадцать пять, она не замужем и парня нет. С отцом дочки пожили вместе и разбежались года полтора назад. Когда Голощапова говорит о бывшем, она грустнеет еще больше. Козел он, так она сказала. Он изменял ей много раз.

Раз в неделю после работы Голощапова и Женя пьют пиво на веранде кафешки на набережной, под шум прибоя обсуждают все на свете, от моды до политики. Летом на Спортивной было не протолкнуться от туристов, кругом торговцы ненужной мелочью, сахарной ватой, файер-шоу и музыка, и они на время перебрались в чифаньку на отшибе. Им нравятся одни и те же певцы, сериалы, книги. С Тоней они, конечно, не так близки, как с Дианой: Женя пока молчит об Амине и тем более о своем прошлом. Рассказывает в общих чертах. Но их посиделки высветляют мазохистский день сурка, в котором Женя пребывает. Одно дело звонки и переписка, совсем другое – личное общение.

Приезжает Амин и обходит территорию, всё помещение на тридцать столов, разделенное перегородкой надвое. В офисе они с Женей не общаются. Амин не ограничивает Женину свободу, он так сказал. Хотя иногда он спрашивает, кто подарил Жене цветы или позвал в кафе. Болезненно дергается. А я тебе их так и не купил, пишет он с грустью, ждет, чтобы Женя ему ответила: нет, что ты, ты меня и без цветов устраиваешь, и без кафе, и без подарков, без кино, внимания, просто приезжай. Если она промолчит или не так ответит, он пропадет дня на четыре. А после, также без предупреждения, объявится.

Женя не любит, когда он так делает. Проще сказать ему, что он хочет услышать.

С другой стороны, она как будто ждет, когда же это все случится. Когда она глотнет еще немного боли и вновь провалится в тишину – зыбучую, утешающе знакомую. Приятную отчасти. Повод отвлечься, пожалеть себя. Повод поплакаться в переписке.

Дианка в пятисотый раз напишет, что нечего полагаться на мужиков, что нужно быть самостоятельной, знать, чего хочешь, думать о карьере, потому что плакать лучше в «порше».

Голощапова пришлет плачущий смайлик, обнимет виртуально, скажет: ну, может, все наладится, мужчины такие сложные иногда, судя по твоим рассказам, этот парень к тебе привязан, он одумается, ты не волнуйся.

А Женя и так все знает про себя, вот в чем ужас. Все знает и ничего не делает.

Она будто сидит и ложкой неохотно жрет говно, потому что лучше жрать его, чем голодать. Возможно, ждет, когда пойдет варенье, но варенья нет. Возможно, ей просто скучно. Она попала в Зазеркалье, в фантомный мир собственных страхов, надежд, проекций и выбраться не может.

Сейчас вина бы. Белого.

Она берет контейнер с гречкой и тушеным мясом, свою подругу Голощапову и идет обедать. Неуловимо пахнет «Пуазоном», им кто-то постоянно душится, оставляет след на лестнице и исчезает.

Столовая находится на первом этаже, общая для всех арендаторов. По правую руку от входа – витрина с салатами и сладким, по левую – ряды столов, совсем как в институте. Окна выходят на торец соседнего здания, из-за чего в столовой вечно полумрак.

– Можно к вам? – спрашивает Амин, уже подсаживаясь к ним, ставя поднос с супом и винегретом. – У твоей дочки сегодня день рождения? – Он улыбается Голощаповой. – Поздравляю!

– Спасибо. – Голощапова улыбается в ответ.

– А как ее зовут?

– Наташа.

– О, Наталья! Ты знаешь, что это имя пришло к нам из Византии?

Амин уводит разговор к латыни, которую он изучал когда-то (просто захотелось расширить кругозор), рассказывает про фонетику и грамматический строй, переходит к Риму – историю он тоже изучал, он любит Древний Рим, был сериал такой, ты видела? Потом речь перетекает почему-то к родителям, которые говорят Амину, что пора жениться, а он не хочет, понимает, что пока ему нечего предложить, он же ответственный мужик.