Персиковый мед Матильды - Анна Данилова

– Катя, вы не должны этого делать! Ну куда вы сейчас пойдете? Вы же не знаете ни языка, ни города, да и денег у вас, наверное, нет.

– Деньги у меня есть. И я знаю, куда поеду. Не смейте прикасаться ко мне! – взвизгнула она, пытаясь отцепить руку Марты от своего локтя. Но женщина держала ее крепко. И тогда Катя ущипнула Марту. Та от боли вскрикнула. Катя ожидала реакции, думала, что Марта набросится на нее и ударит. Но та, напротив, отошла, пропуская ее в переднюю. Позволила уйти.

Сбежав вниз по лестнице, Катя выскочила на дорогу и замахала руками, пытаясь остановить машину. Откуда-то она знала, возможно, Саша ей говорил, что здесь не принято останавливать частные машины, поэтому спустя несколько минут она немного успокоилась и стала выискивать глазами такси. Белые, с шашечками, они почему-то не появлялись. Да и частных машин было не так уж много. Роскошные, чистые авто проплывали мимо нее, и она ловила на себе взгляды сидевших за рулем мужчин и женщин. Конечно, на Катином лице было написано, что она – неблагополучна, у нее что-то стряслось, она проблемна и даже опасна. Ей было стыдно за это состояние. Как бы ей хотелось тоже сидеть вот так, за рулем «Мерседеса» или «Рено» и, с равнодушным видом глядя из салона своего авто, катиться по каким-то своим, женским и не очень-то серьезным делам, чувствуя себя защищенной от всех и вся! Но она – в чужой стране, не знает языка, и вообще она не понимала, что с ней происходит: куда она попала, во что вляпалась? Единственное, что у нее было, – деньги. Наличные. В достаточном количестве, чтобы снять номер в отеле, прокормиться, а главное – купить билет на самолет и вернуться в Москву, к маме. Но для начала было бы неплохо увидеть Сашу и высказать ему все, что она о нем думает. Катя была уверена, что он в замке, у этой русской, иначе не сбежал бы от нее таким предательским образом, не предупредив, ничего не объяснив, словно она недостойна знать правду, которую он так тщательно скрывал от нее и ради которой приказал лгать Марте. И кто такая Марта? Женщина, которая каким-то образом связана, возможно, с деньгами, вдруг появившимися у Саши, у этого нищего провинциала: работника или пусть даже владельца автомастерской! Что он задумал, заманив Катю в Германию? Если у него были здесь дела, то зачем понадобилось впутывать в них Катю? Он мог бы спокойно отправиться сюда один, после того как они совершили бы свадебное путешествие по Франции, Испании или Италии, как советовали родители. Хотя что он сказал бы ей о том, куда собирается ехать? Покупать квартиру за границей? Но все равно встал бы вопрос денег – откуда они у него? А что, если он и приехал-то сюда именно за деньгами? Если ему просто-напросто на голову свалилось наследство и этот счастливый момент совпал с его женитьбой? Но тогда почему бы ему не рассказать об этом жене? Он решил скрыть от нее все? Но тогда непонятно, зачем же ему демонстрировать свою состоятельность, он мог бы утаить и этот факт!

Поблизости остановилась машина. За рулем сидел полный мужчина в белой майке и синей джинсовой кепке. Лицо его, показавшееся за плавно опускающимся стеклом, было серьезным. Он что-то сказал ей по-немецки. Катя пожала плечами. Она вымокла и теперь стояла на обочине дороги – жалкая, мокрая, плачущая, растерянная, с поднятой рукой. Катя быстро опустила руку. Оказывается, она и не заметила, что подняла ее в надежде все же увидеть проезжающее мимо такси.

Мужчина, вероятно, пытался спросить ее, куда ей нужно, он правильно истолковал ее положение – иначе зачем ей было сигналить?

– Замок «Зоммерберг». Это рядом с Раушенбургом. Ра-у-шен-бург, – повторила она по слогам. – Замок «Зом-мер-берг», понимаете? У меня есть деньги. Мани! Евро. Прошу вас!

Он придвинулся к окну и распахнул дверцу машины. Катя почувствовала, как из салона пахнуло теплом, запахами леса и цветов. На зеркальце заднего вида покачивался пошловатый картонный ароматизатор. Она, не раздумывая, села, понимая, что рискует, усаживаясь в чужую машину. Не в такси. На всякий случай она, захлопнув дверцу, попыталась вновь открыть ее – получилось. Значит, блокиратора на замке нет. Хотя что она может знать о блокираторах и прочих приспособлениях, с помощью которых водитель может запереть свою пассажирку – потенциальную жертву?

Разразилась настоящая гроза с раскатами грома, вспышками молний. Деревья на обочинах дороги шумели и раскачивались так, что становилось страшно.

Мужчина что-то сказал, посмотрел на Катю, но, не дождавшись ответа, включил музыку. Это был Моцарт, какой-то трогательный концерт для клавесина с оркестром. И она поняла, что этот иностранец, немец, сжалившийся и подобравший ее на дороге, решил таким образом немного ее успокоить. В душе она поблагодарила его за великодушие.

Они ехали молча. Время от времени толстяк отвечал на телефонные звонки. Голос у него был мягкий, сочный, приятный. Катя представила себе его семью – жену и почему-то двоих детей-подростков, мальчиков, теплый дом, стол, кофейник, окно с белыми кружевными занавесками. По стеклу льется дождь, на столике рядом с креслом горит лампа. У всех – нормальная, спокойная жизнь. И только она, Катя, сидит в машине с чужим человеком и едет, сама не ведая куда. Откуда ей знать, в Раушенбург ли ее везут или в какое-то совершенно другое место?

Через час ее спросили знаками, энергично двигая правой рукой у губ, не хочет ли она есть. Что ж, законный вопрос. Во всяком случае, появилась надежда, что она все же оказалась не в машине какого-нибудь маньяка. Вряд ли преступник стал бы останавливаться у заправки и предлагать ей гамбургер в «Макдоналдсе». Она согласилась. Чтобы размять ноги и посмотреть, как этот толстяк будет себя вести в кафе. Оказалось, его там знали – он поздоровался с парнем на кассе. Чувства голода не было, она плотно угостилась у Марты, но гамбургер съела в два счета и колу выпила. Сходила в туалет, вернулась, села в машину, и они двинулись дальше.

Горечь обиды вылилась слезами. Катя рыдала, вытирая нос бумажными носовыми платками. Мокрые комочки выбрасывала в окно. Когда она его открывала, в салон врывался шум, проникали и запахи дождя. Ее спрашивали, вероятно, о причине этих слез, но она понимала, что объяснять что-либо бесполезно.

– Меня муж бросил! Предал, – говорила она в пространство, даже не поворачивая головы в сторону водителя, словно он был неодушевленным предметом. – Он изменил мне! Привез сюда, а сам исчез. У него какие-то дела. Не понимаю, что я-то делаю здесь? Вот приеду в замок, соберу вещи и попрошу Курта отвезти меня в аэропорт. Обратно в Мюнхен. А вам я обязательно заплачу, у меня есть деньги, – она икала и плакала, сотрясаясь всем телом. А еще ей было стыдно перед этим незнакомым мужчиной за свой ужасный вид.

Когда показались знакомые улицы Раушенбурга, Катя немного успокоилась. Проезжая мимо пивной «Красная башня», она вдруг дернулась, словно хотела попросить водителя остановиться, и он, похоже, понял ее: припарковал машину к самому входу.

– Я сейчас. Подождите, – она жестами объяснила ему, чтобы он никуда не уезжал. Он вторым и третьим пальцами правой руки показал бегущие ноги: мол, может, я пойду с тобой? Она пожала плечами: не знала, как лучше поступить. Потом все же согласилась. Толстяк вылез из машины, и они вошли в пивную. Но Саши там не было. Как не было, впрочем, перед «Красной башней» и арендованной им в замке машины.