Верни мне любовь. Журналистка - Мария Ветрова

Да и имело ли значение что-либо вообще, помимо Григория, тогда в моих глазах?.. Конечно, я радовалась, что Милка оказалась такой бескорыстной, такой щедрой душой, но все равно общались мы с ней теперь куда реже, чем до моего замужества. Особенно в первые полгода — пока длился ее роман с режиссером.

Я же в первые месяцы изо всех сил пыталась научиться сочетать в себе газетчика и идеальную домохозяйку… Первому на мои натужные попытки надоело любоваться Григу. И в один прекрасный день он просто-напросто снял трубку и позвонил своей прежней домработнице, сообщив, что она может возвращаться к своим обязанностям, да еще за оклад на сто долларов больше прежнего.

Анна Ивановна оказалась человеком бесценным, обладавшим не только умением молниеносно управляться одновременно со стиркой, уборкой и приготовлением ужина на двоих, но и каким-то удивительно доброжелательным отношением ко всем окружающим подряд, неумением видеть в людях недостатки — даже очевидные, бросающиеся в глаза. Ко мне она привязалась очень быстро и вполне искренне. Во всяком случае, после нашего развода очень долго звонила мне и пыталась вернуть «домой» именно Анна Ивановна, а не Григорий…

Любая эйфория, в том числе любовная, проходит. Гораздо труднее каждый из нас расстается со своим тщательно взлелеянным идеализмом, — разумеется, если это качество присуще вашей натуре и есть с чем расставаться… Мне оно было не просто присуще. Но еще и всячески развито маминым провинциальным воспитанием, обожанием… что там еще достается на долю единственных дочек — тех, что единственный свет в окошке?.. Особенно если папа при этом отсутствует изначально, маяча в доисторическом мамином прошлом на правах мифа… Идеальные условия для выковывания несчастливых женщин с несчастливой судьбой — будущих неудачниц и одиночек.

Я очень хорошо помню, как в один далеко не лучший день в моей жизни Григ впервые за два с лишним года попросил меня не дожидаться, когда он освободится, а ехать домой на метро — не называя причины своей задержки на работе. Внешне я отнеслась к этому смиренно, на деле — немедленно помчалась к Милке изливать свое недоумение.

— Ну и что? — Она посмотрела на меня с искренним удивлением. — Маринка, неужели ты собственница?

— То есть? — не поняла я.

— Вы с Гришей и так уже вызываете у всех ядовитые улыбочки из-за того, что повсюду таскаетесь вместе… Кто бы мог подумать, что из нашего дона получится столь идеальный супруг?! Но ты-то, ты — женщина и должна быть хоть чуть-чуть умнее… Такого конвоя, какой ты ему организовала, ни один мужик не вынесет, не то что бывший вольнолюбец!..

— Господи, ты о чем? — ахнула я. — Просто у нас так сложилось… Никакого конвоя я ему не организовывала!

— Да что ты говоришь? — Милка усмехнулась почти зло. — А тебе не приходит в голову, что ему, хоть изредка, необходимо побыть одному?.. Черт возьми, Марина, мужикам иногда действительно надо отвлечься, и вовсе не как ты сейчас подумала: не на других баб!.. Да просто зайти с другом или даже в одиночестве в пивбар… Или ресторан… Какого ляда я должна объяснять тебе такие элементарные вещи, ведь ты же не первый раз замужем, верно?

Милкины слова были в тот момент для меня если не потрясением, то уж открытием — точно. Получалось, что не все в моей жизни так уж в порядке? А я-то думала… Однако, независимо от того, что я думала еще за минуту до нашего разговора, сейчас я задумалась о другом. О том, что умница Милка, скорее всего, права, что, общаясь даже с любимой женой (в этом я тогда еще не сомневалась!) в таких количествах ежедневно, устать действительно можно… И я сочла за благо сменить тему, тем более что у меня мелькнула мысль, уколовшая собственную совесть: в последние месяцы я совсем мало бываю со своей подругой, так мало, что сама на ее месте уже давно бы обиделась.

— Наверное, ты права, — покладисто и грустно кивнула я Милке. — Ладно, проехали… Лучше скажи, что у тебя? Звоню позавчера — никто не отзывается, вчера — то же самое.

Про звонки я соврала, благо у Милки еще не было тогда телефона с определителем.

— Позавчера я по магазинам шлялась… Ты во сколько звонила?

— Не помню…

— Вчера, — честно пыталась припомнить Милка, — а-а-а, вчера я пыталась деньжат перехватить в одном месте… А на сегодня, кстати сказать, сговорилась на вечер с одним классным мужиком! Так что если ты намекаешь на гости — пардон…

Она шутливо развела руками, а я приготовилась, внутренне затосковав, выслушивать традиционно длинный монолог подружки об очередном «классном мужике». Однако Милка, как я тогда решила, проявила редкий для нее такт, сообразив, что вряд ли я с удовольствием стану выслушивать подробности ее новой блестящей победы на фоне своего огорчения.

— Ладно, солнышко, — посмотрела на меня Людмила с немного ироничным снисхождением. — Вижу, тебе по-прежнему не до меня… И все-таки скажу еще раз: не будь дурой! Мужей, в отличие от любовников, надо беречь! Заметь — для себя же самой!..

На том мы с ней и расстались. У Милки, по ее словам, было еще полно неоприходованного засыла, а я, нехотя распрощавшись с подружкой, потащилась домой в полном одиночестве, не предполагая, что главное испытание поджидает меня впереди, что впервые за краткие месяцы счастья мне сегодня предстоит ожидать своего возлюбленного супруга до второго часа ночи… Господи, каких только глупостей я тогда не наделала, включая метания по квартире в полной уверенности, что с Григом что-то случилось, звонки в бюро несчастных случаев и Центральное ГАИ… Наконец — финал: пощечина, встретившая бледного мужа на пороге его собственной квартиры…

Вот тогда-то мне и пришлось ознакомиться на практике с теми самыми приступами Григовой ярости, о которых до тех пор я знала исключительно понаслышке… Вспоминать об этом мне тоже не хочется. В свое оправдание могу сказать только одно: это была единственная сцена, устроенная мной мужу за все время нашего супружества. Никаких сцен, вообще никаких скандалов в нашем доме ни до, ни после больше не было.

Кажется, только через пару дней Григ наконец счел необходимым объяснить мне свой «загул», чем устыдил окончательно и бесповоротно. Потому что Милка оказалась в очередной раз права: мой супруг всего-навсего, по его словам, посидел от души в ресторане со своим бывшим одноклассником, с которым не виделся больше двадцати лет… Вряд ли было с его стороны уместно являться на такую встречу в обществе жены! А сразу не удосужился сказать из-за спешки, из-за того, что в кабинете в этот момент толклись сотрудники, из-за… Словом, поскольку у меня не было никаких оснований не верить мужу, я действительно устыдилась. То, что он не стал объясняться со мной при посторонних, еще раз подтвердило правоту Милки: ни одному мужику, а моему особенно, не понравится, если его сочтут подотчетным жене за каждый шаг.

Именно этим я и попыталась утешиться в следующий раз, когда муж вновь спустя пару недель отправил меня домой одну, — правда, снизойдя, причем как раз при посторонних, до предупреждения, что будет поздно…

Моя попытка самоутешения не удалась, но к Милке я не пошла. Так уж вышло, что ноги, очевидно менее других частей организма страдавшие идеализмом, сами понесли меня к проклятому «наблюдательному окну». И, как вульгарная ревнивая баба, я затаилась на своем посту и просидела на подоконнике, навсегда запомнив эту самую вырезанную кем-то букву «Г», не менее часа… И дождалась. Дождалась возможности собственными глазами увидеть, как простенько и безвкусно меня предали сразу двое близких мне людей…