Предательство Тристана - Роберт Ладлэм

Анри и так сделал бы то, о чем его просили, но когда ему предложили за выполнение патриотического долга отличный жирный рождественский окорок, у него чуть не подкосились ноги. Он никак не ожидал, что ему заплатят самым ценным товаром – ветчиной, которой давным-давно никто в глаза не видел – за шутку, которую он и сам с превеликим удовольствием сыграл бы с эти чванливым усачом.

– Ну что, долго вы еще будете возиться?! – крикнул министр.

Анри барабанил пальцами по крышке мотора, делая вид, что регулирует один из цилиндров.

– Уже скоро! – крикнул он в ответ. – Похоже, я понял, в чем дело, – и добавил себе под нос: – Putain de merde![51]

Старый «Рено жювакарт» подкатил к сторожевой будке при въезде на летное поле аэродрома Орли. Двое немецких военных полицейских шагнули вперед.

Меткалф, все еще облаченный в снятую с убитого гестаповскую форму, покрутил ручку, опуская окно.

– Хайль Гитлер! – рявкнул он, указав на петлицы гестапо. Его лицо выражало самоуверенность человека, облеченного неограниченной властью.

– Хайль Гитлер! – выкрикнули в ответ, вытянувшись по стойке «смирно», оба полицейских, и один из них жестом регулировщика указал, что можно проезжать.

Все шло именно так, как Меткалф ожидал. Документы у него не проверяли, никаких вопросов не задавали. Ни один полицейский не собирался рисковать своей работой, а то и свободой, беспокоя высокопоставленного гестаповца, который, скорее всего, направлялся по делам.

– Хорошо сделано, – похвалил пассажир автомобиля, являвшийся, кстати, его владельцем. Роджер Мартин, по прозвищу Черпак, был высоким поджарым человеком с рыжей курчавой шевелюрой, раньше времени отступившей со лба к макушке – ему было двадцать восемь, лишь немного больше, чем Меткалфу, – с болезненным цветом лица и щеками, испещренными шрамами от угрей. Мартин был пилотом-асом Королевского воздушного флота и совсем недавно был отряжен в УСО – Управление спец-операций, агентство, занимающееся диверсиями и подрывной деятельностью, – сформированное Уинстоном Черчиллем всего лишь несколько месяцев тому назад. Он жил в Париже под прикрытием: работал старшим фельдшером в Foyer du Soldat[52], организуя питание военнопленных и навещая раненых в больницах. Благодаря своей должности он входил в число тех немногочисленных парижан, которые имели право пользоваться частными автомобилями.

– Это было легче всего, – отозвался Меткалф. Его глаза внимательно изучали асфальтированную площадку для стоянки автомобилей. Захватив Францию, нацисты превратили Орли из коммерческого аэродрома в военную базу. Отсюда летали лишь военные самолеты да изредка транспортные с правительственными чиновниками. Взлетное поле патрулировали солдаты вермахта, вооруженные легкими пулеметами «МГ-34», 9-миллиметровыми пистолетами «шмайссер» и автоматами «МР-38»; площадка была забита грузовиками для перевозки солдат, грузовиками «Шкода» и «Штайр», трехтонными грузовиками «Опель-блиц».

– Нам туда, – сказал Роджер, указывая на ворота в заборе из колючей проволоки, ограждавшем ангары с самолетами и взлетно-посадочные полосы.

Меткалф кивнул и повернул руль.

– Очень мило с твоей стороны, Черпак, что ты помог мне, – сказал он.

– Как будто у меня был хоть какой-то выбор, – проворчал Мартин. – Коркоран брякнул бы по телефону сэру Франку, и на следующий день я узнал бы, что должен немедленно вылетать в треклятую Силезию.

– О, ты все равно сделал бы это для меня, – сказал Меткалф, хитро улыбнувшись. Роджер использовал свои каналы, то есть каналы УСО, чтобы передать Альфреду Коркорану срочное сообщение Меткалфа о кошмарной бойне в Пещере, а также поставить того в известность об изменении в планах. Корки должен был принять меры по подготовке в Москве почвы для еще одного посетителя.

– Хм-м-м-м. Всякой дружбе есть предел, – мрачно ответил пилот.

Меткалф хорошо знал саркастический юмор друга. Роджер Мартин любил строить из себя мученика, жаловался на свою жалкую судьбу, но все это было маской. По правде говоря, Роджер был столь же верным другом, как и он сам, и так же любил свое дело. Точно так же он играл в покер: стонал, что ему не идет карта, а сам имел на руках флеш-рояль.[53]

Роджер родился и получил образование в знаменитом Коньяке, его мать была француженкой, а отец – ирландцем; предки Роджера занимались изготовлением коньяка во Франции начиная с восемнадцатого столетия. Он имел двойное гражданство, говорил по-французски как француз, но считал себя британцем. С тех самых пор, как он впервые увидел неуклюжий биплан, взлетающий в небо над Нор-Па-де-Кале, он мечтал о полетах. Его нисколько не интересовал семейный бизнес, и он стал пилотом «Эр-Франс», потом служил во французских военно-воздушных силах в Сирии и после того, как нацисты оккупировали Францию, вступил в добровольческий резерв Королевских военно-воздушных сил, где после переподготовки стал пилотом для особых поручений в Лунной эскадрилье КССВ. Эскадрилья базировалась в Тангмере, на южном побережье Англии, он летал на «Лиззи» – крошечном одномоторном самолетике «Уэстленд лайзандер», во время эвакуации Дюнкерка сбрасывал продовольствие корпусам, отрезанным в Кале. Множество «Лайзандеров» погибло, но только не машина Черпака. Он налетал тысячи часов в рискованных ночных тайных миссиях в Европу, доставляя и забирая британских агентов. Никто не мог лучше Роджера Мартина сесть на неровное заболоченное поле около фермы, под самым носом у противника, ориентируясь только на свет тусклого факела.

Но Черпак был очень скромен и никогда не хвастался своим мастерством.

– Любой дурак может доставить нескольких Джо во Францию, – сказал он как-то раз Меткалфу. – Вот вычерпать их оттуда – это дело пострашнее. – Роджер прославился тем, что выполнял, казалось бы, невозможное, сажая самолет в самые невероятные места и успешно взлетая оттуда, вывозя или, как он любил говорить, вычерпывая, агентов. Командир звена прозвал его Черпаком, и прозвище прижилось.

– Не представляю себе, какого дьявола ты можешь сделать, чтобы все это закончилось благополучно, – простонал Черпак, когда они выбрались из «Рено». На дверцах автомобиля были нарисованы эмблемы Le Foyer du Soldat и красные кресты.

– Все, что от тебя требуется, это держать рот на замке, – сказал Меткалф. – Надеюсь, на это ты способен, mon vieux.[54]

Черпак хмыкнул.

– Ты – мой пилот. Все остальное я беру на себя.

Они подошли к следующему контрольно-пропускному пункту; военный полицейский при виде штандартенфюрера вытянулся в струнку. Меткалф указал на свои черные бархатные петлицы и небрежно выкинул руку вперед в нацистском приветствии, полицейский отсалютовал в ответ и распахнул калитку.