Искушение Анжелики - Анн Голон

Какая радость! Какой восторг! Но если мир не сохранится, к чему все эти усилия?

— Вы думаете, что мир находится под угрозой?

— Я не просто думаю, я в этом уверен. И именно поэтому я хотел ускорить вашу встречу с Матеконандо и так вас торопил. Да, после заключения Бредского мира дела у нас идут ни шатко, ни валко. Я уже кое-что организовал: все англичане, которые хотят заниматься торговлей на побережьи от Сабадахока до Пемаквида и даже еще дальше — до Французского залива, должны платить дань прибрежным племенам. Благодаря этому сейчас никто не вспоминает о том, что, согласно договору, Массачусетсу принадлежит право контроля. Но мир скоро будет нарушен. Этот сущий крестоносец отец д'Оржеваль объединил северных и западных абенаков, этих детей леса, почти столь же грозных, как и ирокезы. А их вождь Пиксарет более правоверный христианин, чем любой из здешних миссионеров, и может пойти на все, чтобы покончить с еретиками. Это ужасно!.. Война неизбежна, господин де Пейрак.

Отец д'Оржеваль к ней стремится и хорошо ее подготовил. Я уверен, что он прибыл сюда, получив от самого короля Франции приказ и директивы вновь начать войну против англичан. Это, по всей видимости, устроило бы нашего монарха. И, нужно признать, этот церковник является самым коварным из всех политических деятелей, которые когда-либо бывали в этих краях. Я знаю, что он направил в Новую Англию и дальше, в Мериленд, одного из своих викариев, отца Мареше де Вернона с секретным заданием — постараться найти предлог для прекращения перемирия и, по всей видимости, ждет лишь его возвращения, чтобы начать военные действия. Недавно у меня был отец де Геранд, который просил меня присоединиться с дружественными мне племенами к их крестовому походу. Я дал уклончивый ответ. Конечно, я человек военный, французский дворянин и офицер, но… Он закрыл глаза с выражением боли на лице.

— Я больше не могу этого видеть.

— Видеть что?

— Эти горы трупов, это смертоубийство, это непрекращающееся уничтожение моих братьев, это беспощадное истребление их расы.

Когда он сказал «моих братьев», Пейрак понял, что он имел в виду индейцев.

— Конечно, их легко втянуть в войну: они быстро дают себя увлечь и их легко обмануть.

Вы, как и я, знаете, что главная страсть дикарей, — их непримиримая ненависть к своим врагам и, прежде всего, к врагам своих друзей: это их кодекс чести. По своей природе они не умеют жить в мире. Но я уже слишком много видел, как и ради чего гибнут те, кого я люблю… Вы меня поймете, а никому другому я не могу этого сказать. Здесь мы находимся очень далеко от солнца. Вы понимаете, что я хочу сказать? Отсюда мы не можем повлиять на короля. Здесь мы забыты, одни… Королевская администрация вспоминает о нас только тогда, когда нужно получать дивиденды от торговли мехами, и когда иезуитам для их священной войны нужны солдаты против англичан. Но мы не принадлежим Франции. Здесь, в Акадии, никто никому не принадлежит. Все эти острова, полуострова, эти земли населены свободными людьми. Все мы — французы, англичане, голландцы, скандинавы, — рыбаки или торговцы, — все мы находимся в одной галере. Все мы люди Французского залива, люди берегов Атлантики… У нас общие интересы, общие нужды. Мы должны объединиться под вашей эгидой!

— Под моей? Почему под моей?

— Потому что только под вашей, — сказал де Сен-Кастин решительным тоном.

— Только вы достаточно сильны и неуязвимы. Со всеми и против всех. Как вам объяснить? Мы знаем, что вы друг англичан, и в то же время я уверен, что, если вы приедете в Квебек, то вы сможете засунуть себе в карман всю местную знать. И даже… Понимаете, мы, канадцы, безусловно, храбры и рассудительны, но у нас нет того, что есть у вас: политического авторитета. Перед лицом такого деятеля, как отец д'Оржеваль, мы ничего не значим. Только вы.., и вы один можете ему противостоять.

— Приказ иезуитов — это очень серьезно, серьезнее быть не может, — сказал Пейрак ровным голосом.

— И.., для вас тоже?

Жоффрей де Пейрак слегка повернул голову, чтобы посмотреть на своего собеседника. Тонкое молодое лицо с ярко горящими глазами, окруженными голубыми тенями, придававшими этому лицу некоторую женственность. Может быть, из-за этого находили, что он чем-то похож на индейца. Так, по их безбородым лицам иногда не сразу можно было сказать — мужчина это или женщина. В нем проглядывали черты древней гасконской расы, где смешались иберийцы и мавры, и, кто знает, может быть, один из его далеких предков был азиатом. Гасконская кровь также текла и в венах Пейрака, который, правда, высоким ростом, довольно редким среди гасконцев, был обязан английскому происхождению своей матери.

Барон де Сен-Кастин с тревогой смотрел на своего старшего собеседника.

— Мы готовы объединиться под вашим знаменем, господин де Пейрак…

Пейрак продолжал смотреть на него так, как будто он его не слышал. Итак, народ целой страны вручал ему свою судьбу устами этого молодого человека, в чьем голосе слышался акцент их родной провинции Гвиенны.

— Поймите меня, поймите меня! — повторил барон. — Если война разразится, то она пожрет нас всех.

И первыми она уничтожит наиболее уязвимых, то есть наших индейцев, наших друзей, наших братьев, наших близких… Да, наших близких; у каждого из нас в Акадии есть тесть, сводные братья, сводные сестры, двоюродные братья и сестры. Там, в лесу, и в этом нужно признаться, мы связаны с ними кровью индейских женщин, которых мы любили и которых брали себе в жены. Я сам скоро женюсь на Матильде, моей маленькой индейской принцессе. Ах, сударь, какое сокровище эта девочка…

Но они все погибнут, если мы не защитим их от их же собственного воинственного духа… Наступит время, и англичане не дадут себя больше резать. Англичане, живущие на нашем побережье, не любят, конечно, воевать. Они тяжелы на подъем. Они ненавидят только грех. Нужно еще много скальпов на поясах абенаков, чтобы англичане решили объединиться с оружием в руках. Но тогда — храни нас Господь! Они медленно раскачиваются, но, когда они решаются начать войну, то они ведут ее так же упорно, как обрабатывают землю.., добросовестно.., методично.., бесстрастно.., без ненависти, говорю я вам, как будто выполняют долг, религиозный долг.., они будут расчищать поле, которое им дал Господь… Они истребят моих эчеминов и моих сурикезов до последнего человека, как они истребили пеквотов сорок лет тому назад, а недавно нарангасетов.., до последнего человека, повторяю, до последнего!

Его голос срывался на крик:

— Я, конечно, пытался объяснить все это в Квебеке, но безуспешно! Они говорят, что англичане трусливы, и что их нужно сбросить в море, смыть с берегов Америки всю эту еретическую, протестантскую нечисть.., может быть, это и так. Англичане трусливы, но они упорны, и их здесь в тридцать раз больше, чем нас, канадцев, и страх может их сделать опасными, коварными и хитрыми.. Я их знаю, этих инглишменов, мне с ними часто приходилось иметь дело, а сколько скальпов добыл я в бою! Да, никто не может про меня сказать, что я плохой французский офицер, более сотни английских шевелюр сушится на стене моего форта в Пентагуете. Я добыл их вместе с моими индейцами в факториях залива… Два года тому назад мы почти дошли до Бостона; и, если бы наш король прислал нам хоть один военный корабль, то мы бы взяли этот город. Но он не пошевелил и пальцем, чтобы помочь «своей» французской Акадии…