Искушение Анжелики - Анн Голон

Он замолчал, тяжело дыша.

Затем закончил тоном патетической мольбы:

— Вы это сделаете, не правда ли, господин граф? Вы нам поможете? Вы поможете мне спасти моих индейцев?..

Граф де Пейрак положил ладонь на лоб и прикрыл глаза.

Ему показалось, что никогда ранее так остро не чувствовал он отсутствия Анжелики. Ax, если бы она сейчас была здесь! Чтобы он мог сознавать, что она рядом! Она и ее нежное и женственное сочувствие. Чтобы рядом с ним была она, со свойственным только ей проницательным, глубоким и таинственным молчанием.

Понимающая все в этом своем молчании! Разделяющая его чувства.

Но также наделенная несравненным здравым смыслом.

Его жена самим своим присутствием снимала с него всю вину за любые преступления.

Он поднял голову, решив идти навстречу своей судьбе.

— Хорошо, — сказал он, — я вам помогу.

Туман над лиманом был в этот день таким густым, что в его седых клубах приглушались пронзительные крики морских птиц, напоминая хриплые стоны грешных душ в аду.

На обратном пути в Хоуснок Жоффрей де Пейрак уже собирался проститься с де Сен-Кастином, когда они увидели судно, плывшее вверх по течению реки. Подгоняемое ветром, оно, словно призрак, прошло рядом с ними, и до них донеслось шуршание его шелковых парусов. Это был маленький торговый или прогулочный стодвадцатистопятидесятитонный корабль, и его самая высокая мачта, на которой развевался оранжевый флаг, едва превышала вершины столетних дубов, росших вдоль берега реки. Он проплыл мимо и исчез, как привидение. Но спустя какое-то время они услышали сквозь туман шум опускаемой якорной цепи. Корабль остановился. И они увидели, как по плохо различимой прибрежной тропинке кто-то идет им навстречу. Это был матрос в красно-белой полосатой рубахе, на его поясе болтался широкий тесак.

— Кто-нибудь из вас, случайно, не сеньор де Пейрак?

— Да, это я.

Матрос приподнял в знак приветствия свою шерстяную шляпу.

— В районе внешней гавани острова Сеген, перед тем, как выйти на Дрезденское течение, мы встретились с одним кораблем, с которого вам просили кое-что сообщить.

В случае, если вы его встретите, — сказали они, — передайте ему, что мадам де Пейрак находится на борту яхты «Ларошелец» и будет ждать вашу светлость в Голдсборо.

— Очень хорошо, — воскликнул Пейрак с чувством большого облегчения. Когда вы их встретили?

— Вчера, незадолго до захода солнца.

Сегодня была среда. Таким образом, подумал он, Анжелика благополучно завершила свое несколько безрассудное путешествие в деревню Брансуик-Фолс. «Ларошелец», который был в тех краях, смог взять ее к себе на борт, как было условлено. По всей видимости, какие-то причины, связанные с находившимся на борту грузом или с изменением ветра, вынудили капитана яхты Корентена Ле Галля изменить время своего отплытия.

Избавившись от тревоги за жену и сына, граф перестал волноваться и по поводу своей возможной задержки. Он найдет другую возможность быстро добраться до своего имения в Голдсборо. Ему и в голову не приходила мысль о том, что встретившийся с ним человек ему солгал, так как среди моряков вообще не принято было говорить не правду.

— Давайте пойдем вместе до Пентагуета, — предложил ему барон де Сен-Кастин. — : Скорее всего, дорога по земле еще покрыта грязью и после оттепели вся завалена ветками. Но мы все равно доберемся быстрее, чем морем, так как вам какое-то время придется дожидаться попутного корабля или плыть на оставленных вами в Хоусноке лодках, а они далеко не быстроходны.

— Хорошая идея, — согласился Пейрак. — Эй, матрос!

Он подозвал к себе моряка, чей силуэт удалялся сквозь туман.

— Это вам, — сказал Пейрак, положив ему в руку горсть жемчужин.

Матрос аж вздрогнул и посмотрел на графа с открытым от удивления ртом.

— Ведь это розовые жемчужины «ламба». С Карибских островов…

— Да.., вам они, я думаю, пригодятся. Не у каждого такие найдутся.

Матрос не мог скрыть своего смущения в связи с таким роскошным подарком.

— Спасибо, монсеньор, — пробормотал он наконец. Он посмотрел на Пейрака с плохо скрываемым испугом и стал быстро удаляться, а потом побежал так, будто за ним кто-то гнался.

Пройдет какое-то время и Жоффрей де Пейрак узнает, что этот человек ему солгал.

Дом Джорджа Шеплея в бухте Макуа, расположенный на оконечности заросшей кривыми кедрами косы, представлял из себя убогую, покосившуюся от ветра хижину из бревен и коры.

Ограда вокруг дома с трудом могла быть названа забором. Но Анжелике и англичанам, потратившим почти целый день, чтобы пройти три лье, отделявшие реку Андроскоггин от этого узкого полуострова, убежище показалось вполне надежным.

Жившая здесь старая и толстая индианка, которая, по-видимому, была матерью индейца, сопровождавшего старого медика, накормила их вареной тыквой с очень вкусным розовым мясом крупных моллюсков, напоминавшим мясо бретонских мидий или кальмаров. В хижине имелось также много коробочек из коры с лекарствами — порошками, травами, бальзамами. И Анжелика занялась лечением раненых и больных.

Несмотря на всю прелесть окружающей природы — великолепные цветы, росшие среди нежной травы, миролюбивое воркование горлиц и других птиц, — дорога всем казалась очень трудной. Нужно было поддержать и приободрить этих израненных, безмерно уставших и напуганных англичан. Больше, чем злых духов, которых они боялись встретить, проходя по болотам, Анжелика опасалась появления новых дикарей, воинственных, с размалеванными лицами и с поднятыми над головой топорами.

И еще двадцать трупов с окровавленными черепами будут оставлены на съедение хищным птицам в этой усыпанной цветами ложбине. Такое вполне могло случиться этой весной, когда почти три тысячи воинов пойдут на штурм факторий Новой Англии, разрушив уже больше пятидесяти из них и предав смерти несколько сот поселенцев. Покрытые цветами поля, пушистые кусты кизила, кораллово-красные аквилегии на хрупких стеблях, растущие в тени столетних дубов, вдоль живописных берегов реки Андроскоггин, веками не забудут этой ужасной трагедии…

А здесь было море.

За мысом открывалась бухта Каско с ее многочисленными островами.

Море было всюду — и за скалами, и за лесами. Ветер доносил запах соли и водорослей, а крики тюленей на берегу смешивались с глухим шумом прибоя.

Хижина стояла посреди маленького поля, на котором росли кукуруза, тыквы и фасоль. А у подножья скалы под кронами низких верб стояло несколько ульев, в которых пчелы уже начали просыпаться.

Прошло два дня, и ни одного паруса так и не появилось. Приходил один индеец, шипскот, друг Шеплея, и сказал, что до самого Сабадахока они не видели ни одного корабля белых.